Гнилая ольха падает в Линту.

Илья смущенно улыбается. Надо говорить громче, шутить чаще, надо освободиться от прилипшей паутинки тревоги.

Ксюша обрызгивает себя спреем, растирает шею. Запрокинула голову, отбросила волосы.

– Чего вытаращился, Марьичев?

Глупо как, черт…

Илья отворачивается, краснея. И вздрагивает.

На опушке, которую они миновали пять минут назад, человек. Он стоит на четвереньках, грудью прижавшись к земле, выпятив ягодицы. На нем маска, плоская, деревянная, с длинным носом. И пучок лозы привязан к пояснице веревкой. И больше ничего на нем нет.

– Что за?..

Человек начинает танцевать, энергично взбрыкивая конечностями, вращая хвостом из лозы.

Ксюша издает неуверенный смешок.

Клинышек деревянного носа тычется в землю, движения нелепы, комичны, но Илья чувствует холодок в животе.

– Что он делает?

– По всей вероятности, изображает какого-то зверя. Лису…

Человек, не прерывая своей пляски, удаляется в подлесок.

– Пошли отсюда, – говорит Ксюша.

Они устали, но, не сговариваясь, идут еще полтора часа. Подальше от танцора.

Тропинка засасывает подошвы, нужно перепрыгивать лужи, перелезать через бревна. Корневище рухнувшей березы напоминает морду со щупальцами.

Вечереет. С прохладой являются полчища комаров.

Они разбивают лагерь на пологом берегу Линты. Ксюша, колдующая над котелком, аромат гречневой каши с тушенкой и потрескивание костра. Илья забывает обо всем – городским так легко забывать. Они сидят плеч-о-плеч, наблюдая, как охотится за рыбой скопа. Величественно расправляет крылья и кружит над водной гладью.

А у Тереховой щербинка между зубами и родинка на ключице.