— Мистер Остерман? — справилась Финн.

— Зовите меня просто Бернардом, милая, — отозвался старик и при помощи палочек отправил в рот небольшой пучок лапши. — Вы, я вижу, не просто туристы в поисках экзотики.

Он говорил на хорошем английском, но с явным немецким или австрийским акцентом.

Вместо ответа Финн достала из кармана и на ладони протянула ему маленький золотой амулет. Бернард Остерман внимательно посмотрел, но не сделал никакой попытки забрать его.

— Я так и знал, что эта безделушка не захочет так просто со мною расстаться, — вздохнул он.

— Вы продали ее моему родственнику, — заговорил Билли. — Питеру Богарту.

— Он назвал мне совсем другое имя. Я знал, что он голландец, но он сказал, что его зовут Дерлаген.

— Это имя его адвоката.

— Так он — один из тех самых Богартов?

— Паршивая овца в семье, — объяснил Билли.

— А-а, то-то я почувствовал, что у нас с ним есть что-то общее, — усмехнулся Остерман.

— Он ведь не просто так к вам пришел, — вмешалась Финн. — Питер Богарт, как и мы, не был праздным туристом.

— Все верно, милая. — Старик помолчал. — Я только не совсем понимаю, какой у вас интерес в этом деле.

— Питер Богарт и мой родственник тоже, — сказала Финн и в ту же секунду поняла, что впервые добровольно признала и отцовство Богарта, и неверность своей матери. Только теперь почему-то это не казалось ей таким уж важным.

— Поня-ятно, — протянул Остерман, разглядывая ее и Билли.

— А как Питер Богарт нашел вас? — спросил тот.

Остерман снова улыбнулся и втянул еще одну порцию лапши, а потом поставил мисочку на соседний стол и негромко, с удовольствием рыгнул.

— Я учился торговать в Берлине, — не торопясь заговорил он, — совсем еще маленьким мальчиком. Мне было тогда лет шесть или семь — слишком мало даже для Гитлерюгенда. Чтобы выжить в Берлине после сорок пятого года, учиться приходилось очень быстро, и прежде всего я усвоил, как постепенно, меняя одну вещь на другую, можно найти именно то, что тебе надо. А еще я узнал, что, ради того чтобы это найти и не дать другим опередить себя, можно пойти на очень многое. Даже на очень неприятные вещи. А еще — что выгоднее всего торговать информацией. И для этого надо все время держать ухо востро. Потом мне пришлось уехать из Берлина, но даже в этой дыре я всегда пользовался теми же принципами. Вы меня понимаете?

— Не очень, — призналась Финн. — Но вы так и не сказали нам, откуда у вас эта золотая статуэтка.

— А вам известно, что это такое?