— Не слишком дружелюбный тип!

— А что ты хочешь? — пожала плечами Финн. — Он юрист и, кажется, понимает во всей этой истории не больше, чем мы.

— А для юриста нет ничего противнее, чем не понимать, что, собственно, происходит, — подхватил Билли. — Тут неподалеку я видел одно из этих «коричневых» кафе. Укрепим свой дух чашечкой кофе, перед тем как смотреть дом?

— Укрепим.

Кофе опять оказался превосходным, а прогулка — приятной. Над Амстердамом ярко светило солнце, по улицам бродили туристы, катились велосипеды и веселые желтые трамваи. Казалось, весь город радуется жизни. В Лондоне Финн никогда не замечала подобного настроения и, пройдя несколько кварталов, поняла почему: здесь встречалось гораздо меньше людей, озабоченно говорящих по мобильному телефону или набирающих что-то на клавиатуре лэптопов, вместо этого амстердамцы просто разговаривали друг с другом или читали. Да и городской пейзаж был не таким агрессивным, как в столице Британии. Разумеется, и здесь хватало неоновых вывесок, но они не слишком бросались в глаза, а огромные рекламные щиты и телевизионные экраны на стенах зданий практически отсутствовали.

Финн не сомневалась, что многие ньюйоркцы сочли бы этот город старомодным, но ей он очень нравился.

Улица Херенграхт оказалась набережной канала, на ней стояли большие дома и росли маленькие деревья. На дороге вдоль тротуара выстроились припаркованные под углом машины, а в темной воде у парапета покачивались плавучие дома. Как и везде, велосипеды заметно превышали числом автомобили. В воздухе витал непонятный, тяжелый запах, происхождение которого Финн никак не могла определить: вроде бы пахло морем и еще чем-то гораздо менее приятным — точно где-то поблизости разлагалась большая куча мусора.

— Это канализация, — объяснил Билли, заметив, как она морщит нос. — Амстердам, наверное, единственный в Европе город, где отходы сливают прямо в воду.

— В каналы? — ужаснулась Финн. — Прямо не очищенные?

— Они рассчитывают, что отлив унесет все в море.

— Век живи — век учись, — вздохнула Финн.

Она была огорчена. За те несколько кварталов, что они прошли от офиса Дерлагена, она успела влюбиться в этот милый, дружелюбный город с его политкорректными велосипедами и веселыми трамваями. Любовь, может, и слепа, но, к сожалению, наделена обонянием.

— Пришли, — объявил Билли.

Они стояли у дверей дома номер сто восемьдесят восемь.

Это было довольно большое здание в три этажа, не считая цокольного, красивое и абсолютно симметричное: четыре высоких окна и дверь между ними на первом этаже и по пять окон на следующих двух; крутая крыша с двумя слуховыми окнами и двумя высокими трубами и крыльцо, к которому вели несколько ступенек. На массивном каменном козырьке был выбит герб Богартов и цифры 1685.

— Тук-тук, мы пришли, — пробормотала Финн, доставая из сумки ключ.

Она легко отперла тяжелую дверь, и они шагнули в дом.