Чувствую, приготовлена какая-то гнусь. Беру папку. Листаю… Да-с! Виктор, как ему кажется, шепчет еле слышно — Только отцу не говорите! Красный, словно спелый помидор… Угум, компромат вполне себе добротный. Пороть, пороть и пороть! На фото красочная, многостраничная эпопея «Посещение секс-шопа». Витька — в роли экскурсовода. Показывает и объясняет. Просвещает. Знакомит с новейшими достижениями нашей порнографической цивилизации. Ребят, приют разврата, безусловно заинтересовал — экзотика! Надо думать, сувениров там разных накупили. Безо всякой задней мысли. Чистые души! Но, если эти фото умело подать в СМИ? Или, как угрожает мерзавец — продемонстрировать родне? Нашел таки у противника слабое место. Люди, которые не боятся смерти, всё равно чего-то боятся. Например — позора. Профессионал!

Роберт Андреевич лучится довольством — Это цветочки, ягодки дальше. Да-а-с! Тут он прав на 100 %! Твою мать, допустили девицу к никогда невиданным тряпкам… Разве ж она упустит случай померить то и это? Вот и Вика, не упустила. Судя по фото — перебрала весь гардероб эротического белья, от лифчиков из латекса, до кожаных комбинезонов и всяких ремней с плетками. Ничего не скажу — смотрится и даже очень. Позы… гм… от довольно скромных, до совершенно разнузданных. Какая, актриса пропадает… И ведь кто-то это снимал! Кто-то ей помогал, подсказывал! Сама тоже хороша… Вот это, действительно, подстава, так подстава! Портфолио «Гостья из будущего». На десяток первоклассных порно журналов материала хватит… С руками оторвут! Исключительно симпатичная девчонка… но совсем не без тормозов. На чем и погорела… Сейчас-то, пока, на каждой фотографии, в правом верхнем углу, стоит гриф секретности. А если его снять?

Чувствую, как у меня, пожилого, в принципе, бывалого человека, горят от стыда уши. Стесняюсь даже поднять на начинающую порномодель глаза. Эй! Ребята, вы что, не понимаете? Сидят себе, в ус не дуют… Владимир, ты сам-то это видел? Поднимаю одну из фотокарточек, поворачиваю к свету. Разумеется, я сам это снимал! Правда, здорово получилось? Моя Вика — самая красивая девушка на свете! Кхе-хе-хе… Роберт Андреевич уже отечески усмехается — Парень, эти фотографии, настоящая бомба. Достаточно им попасть в прессу, на телевидение, как люди вас смешают с грязью. Вот оно, лицо коммунистической морали! А? От такого позора вам не отмыться! Но, при вашем согласии сотрудничать, мы можем найти компромисс…

Конец фразы тонет в диком, жеребячьем хохоте. Парочка не смеется, она буквально ржет, по всю силу молодых здоровых легких. До слез и болей в животе. Владимир, от полноты чувств, хлопает себя ладонями. Вика откинулась на стену и болтает в воздухе стройными ногами… Даже мы с полковником обмениваемся удивленными взглядами. Витька — просто сидит, открыв рот… О-о-ё, я уже не могу! Вика садится прямо и, заметив наше недоумение, снова принимается хохотать. Вова, он думает, что поймал нас на крючок! Он же был в этом твердо уверен! Ты на него только посмотри! Блюститель нравственности, три раза его об забор! Зашорен, как сорокалетний девственник! Делает большие глаза, губы бантиком, манерно обращается ко мне — Григорий Иванович, а если я ему сиську покажу? Он в обморок упадет? Владимир, вторит, вздрагивая от смеха — Нет, за оскорбление чести и достоинства линялого советского офицера, вызовет на дуэль! Типа ты на его невинность покусилась. Не понимает, что нельзя оскорбить или унизить тем, что человек делает для себя. Добровольно. Ох! Мы свободные люди и полностью отвечаем за свои действия. Можете эти фото хоть папараци продать, хоть на заборы вешать, хоть собственный туалет ими оклеить. Без проблем! Ну, нет у нас такого понятия — публичная мораль. Она одна, как на пляже нудистов. Завидно? И дуэлей и драк у нас нет.

Лицо полковника багровеет. А как же поединки? А из-за женщин? Владимир очень грустно улыбается. Если все поголовно вооружены, то какие могут быть дуэли? Это — пережиток нравов сословного общества, когда население разбито на множество неравноправных категорий и есть постоянный риск их перепутать. Руки и ноги — тоже оружие. Если человек зовет оппонента драться, то это просто значит, что кроме тупого физического насилия аргументировать свою позицию ему нечем. Или, ему хочется оскорбить противника действием. Карается кстати, как покушение на убийство. Причем, стрелять в такого задиру обязан каждый (!), кто был свидетелем ссоры. Почему? Дерутся, пугают, грозят только психи, или бандиты. Если ты ухитрился дожить до взрослого состояния — держи себя в руках. Считаешь, что кто-то виноват — убей или прости, но не мучай. Это твое право. Очень просто и очень эффективно. Будете спорить? Как можно драться из-за женщины? У неё что, своей головы нет? Или она вещь, продажный товар, лишенный права выбора?

Да что ты знаешь о жизни? Сопляк коммунякнутый! Ты хоть соображаешь, куда попал? Одно слово… Положит кто-то на твою девчонку глаз и конец. Хорошо, если в гарем продадут. А то, ведь пустят по кругу! И конец вашей любови. Романтики хреновы. Ты сам-то, пацан, хоть раз, в настоящем публичном доме был? Не здесь, а, в Стамбуле или в Гамбурге? В навалившейся тишине слышен хруст пластмассового стаканчика. Владимир с удивлением разглядывает осколки, резко отряхивает ладонь. Играет желваками. Смотрит на полковника, с научным таким интересом… видно, как думает, что ему говорить, что нет. Но отвечает, резко проговаривая слова. Был! В позапрошлом году, по вашему счету — это в 1729 от рождества Христова. И она там — большим пальцем левой руки через плечо показывает на замершую с каменным лицом Вику — тоже была! Именно что в публичном доме! Вот только публичного дома там больше нет… вообще… Продолжая сверлить собеседника взглядом, договаривает уже в нормальном темпе. Отдает команду. Приказ! Курсант Ахинеева — и, чуть мягче — Виктория Генриховна — я знаю, у вас сохранились с собой сувениры на память о «Гамбургском ЧП». Покажите их, пожалуйста…. Господин… пауза… ещё не врубается… пауза… что ему уже можно это видеть. Виктор, Григорий Иванович, не сочтите за труд, быть свидетелями. Он сам нарвался.

Вика коротко отбивает по клавишам дробь, поворачивает ноутбук на нас экраном. Четкое, живое фото. На переднем плане группа парней очень решительного вида. Два шестиколесных вездехода, на этот раз ярко красных. Ни турелях, в грузовых отсеках, задрали к небу стволы пулеметы. Какие-то доски, сорванная с петель дверь, выбитое с рамой окно… чумазый Владимир держит перекинутую через плечо девушку. Лица не видно. Руки у девушки в крови, на спине, выше измазанной сажей голой попы, знакомый шрам. В правой его свободной руке — странный пистолет с длинным стволом. У прочих — пистолеты-пулеметы… Следующий кадр. Панорама. Тот же дом. Уже горящий. Над окнами второго этажа, как водится у немцев, торчат грузовые балки. На каждой из них — трупы. Перед домом тоже лежит несколько тел в камзолах XVIII века. Одно тело висит в окне… Частично уцелевшая цветная вывеска не оставляет сомнений в назначении данного заведения… Следующий кадр. Обожженое до мяса человеческое лицо. Волосы отброшены назад, кожа висит клочьями. Широко распахнутые от боли серые глаза без ресниц. Это Вика? Девушка шепчет, почти не разжимая губ. Он нашел меня там — такой. Он меня полюбил — такой. Он уговорил меня жить! Для него я захотела снова стать красивой… Если ты, брехливая самка собаки, хоть что-то на Володю скажешь… Правая рука рефлекторно дергается, к кобуре. Владимир сухо поясняет — У нас был договор с городом, о порядке свободного посещения родных. Многие курсанты оттуда. Подруга пригласила Вику, погостить на каникулах… Вы видели тамошних немок? Кто-то сделал заказ. На девушку, без единого пятнышка оспы… Подстерегли, оглушили и увезли. Информатор сообщил по команде. Нас было восемь человек. И мы успели. Ни один клиент из этого дома живым не ушел. За наших девочек, мы кому угодно… задницу на британский флаг порвем! А они — за нас… Не разделяю ваших эротических фантазий, вы думаете, здесь будет иначе?

Роберт Андреевич ловит воздух ртом… А как к этому отнеслась охрана? Владимир отщелкивает назад панорамный кадр — Лежат тихо! Я прилично стреляю с двух рук. А что по этому поводу сказал бургомистр? Даже не помню… Какое это имеет значение? Вот он, висит вторым слева… И вообще, там было шумно. Я не расслышал… Когда местные поняли, что шутки кончились, а здание горит — кричали долго и громко. Им было внятно сказано — живите, но не путайтесь под ногами. Не вняли! Вас я тоже предупредил. Ферштейн?

Полковник озадаченно разминает здоровой рукой переносицу. Я многого не понимаю. Какой смысл в убийствах? Такими вещами должны заниматься правоохранительные органы. Это же самосуд! Кто вам дал такую власть? Владимир ухмыляется — Это не надо понимать. У вас другая система ценностей. Это — надо… просто запомнить. Оружие доступно всем. Но, гражданин, получивший пистолет из рук общества, уже не может отказаться от его применения. Он обязан ввязываться в драки, лично устранять мошенников, воров и бандитов, насаждать мораль и порядок, как считает правильным. Согласно своим представлениям о правде. Никто ему в этом деле не указ. Ошибся — поправят. Разложился — грохнут самого. Стоит другая проблема — что бы точно знать, как выглядят и ведут себя подонки, необходим опыт личного с ними общения. А где их столько взять? На Земле-2, в анклавах, потребного числа живых мишеней просто нет. Приходится ездить за ними, в другие места. Провоцировать. Коммунар должен лично знать, как выглядит сволочь, как ведет себя сволочь, как она хитрит и выгадывает. Он должен уметь с ней обращаться. Набивать глаз и упражнять руку. Иначе, развал и деградация. Как у вас, на Земле-1, в позднем СССР и РФ. Помните, как сказано у братьев Стругацких в «Попытке к бегству»? Коммунизм — это прежде всего идея! И идея не простая. Ее выстрадали кровью! Ее не преподашь за пять лет на наглядных примерах. Практика всему голова. Любая другая система ни преступность, ни несправедливость искоренить не способна. Нигде! Это по силам только гражданам. Мы граждане СССР, мы пришли к вам… Господи, перед кем и зачем парень ораторствует? Или, он время тянет?

Полковник жестко договаривает — С целью подрыва террором существующего строя. Что само по себе — преступление. Не говоря о вашем посягательстве на функции законной власти. Мальчики и девочки, кхе… с горящими глазами и старыми пистолетами… много вас таких было. Крапивина начитались? С феодалами справились и на ядерную державу руку подняли? Золотых монет они наштамповали… А компьютеры у нас покупать будете. И остальной хай-тек тоже. Очнитесь! Экспертиза изучила образцы вашей техники… Вика тихо уточняет — Взятые с трупов. Естественно! Полковник раздражен, видимо рука начинает болеть, да и время идет. Вы же живыми не сдаетесь. Очень интересно и очень примитивно, сплошные суррогаты. Свой процессор «Пентиум» вам не сделать никогда. Значит, тягаться с нашим миром — кишка тонка. Скоро сами поймете. Ноутбук у вас какой фирмы? Никогда не видел… с коллоидным экраном. Японский? Советский!

Бред! Вика машет рукой. Смотрите сами. А эксперты правы. Обошлись без процессора, в аппаратном смысле… Всё собрано на оптике. Она технологичней… У нас, на Земле-2, «Обезьяньего закона 1967 года» о запрете разработки в СССР электронной аппаратуры, превосходящей зарубежные аналоги, не было. Кто же вам виноват? Наш типа суррогат — программная модель компьютеров первопопаданцев столетней давности. ИБМ совместимая, но без подвижных деталей. Между прочим, в сопоставимых ценах, стоит 100 долларов. В гражданском исполнении — меньше пятидесяти. Хорош суррогат? Трехмерный накопитель информации — кубик на 8 террабайт — динамическая модель системы. Мы развиваемся сами и независимо. Поймите это!

Тогда какого лешего вам, таким независимым, здесь надо? Много чего! Нужны люди… В популяции Хомо Сапиенс всего 1–2% генетически не способных врать. Тут им плохо. Вам они не нужны, даже опасны. Мы их ищем и делаем предложение, от которого трудно отказаться. В технологическом мире такой поиск проще. И численность населения Земли-1… больше на порядок… Нам нужно наглядное пособие, для показа чуждых моральных норм. Молодежь должна знать такие вещи лично… Нам нужен противник, настоящий, отвратительный и многократно более сильный. Заведомо преступный политический режим, жаждущий нас уничтожить. Социум первопопаданцев, на Земле-2, сформировался именно в условиях страшного внешнего давления. Сейчас достойных противников у нас не осталось. Это расслабляет… Попробуйте понять! Нас не интересует современный политический строй любой страны мира. Мы работаем с отдельными людьми. Тех кто нужен — приглашаем, кто не нужен — не беспокоим, кто мешает — обходим, кто злобно вредит — убиваем. Устраивать революции, освобождать из рабства тех, кто сам мечтает стать рабовладельцам — бессмысленно. Обвинять нас в антигосударственной деятельности потому, что большинство служащих вашего государства преступники — ложь и глупость. Моральные нормы выше писаных законов. Не верите? Это ваши проблемы! Как мы решаем свои проблемы — скоро узнаете. Вы удовлетворены ответом? Предлагаю закругляться.

Владимир стучит указательным пальцем по циферблату коммуникатора. Роберт Андреевич, вам пора! В самом деле, час пролетел. Полковник с трудом отрывает взгляд от ноутбука. Вика дарит ему холодную и ослепительную голливудскую улыбку — Не мечтайте! Там тоже заряд взрывчатки. Снова двое стоят против друг друга. Григорий Иванович, Виктор! Вы идете со мною? У вас что, стокгольмский синдром? Просто мы вам не верим. Сами же объяснили, про уровень секретности. В ФСБ у нас нет шансов. Позволяю себе нагло подмигнуть… А эти ребята, действительно, не умеют врать. Я бы, на вашем месте, уже бежал отсюда сломя голову. Вика тоже встает, закрывает ноутбук. Протокольным голосом объявляет — Именем Союза Советских Социалистических Республик отсрочено приговоренному к смерти предателю Родины, Емельянову Роберту Андреевичу, дается пять минут, что бы потребовать… ОМОН там у вас или спецназ… отсюда убраться… В противном случае будут жертвы. Время пошло. Полковник было раскрывает рот, затем, раздраженно делает поворот кругом и исчезает в сумерках дверного проема. Пять минут, пять минут… это мало или много?

Вы оба, немедленно в подвал! Виктор, подхваченный твердой рукой, буквально силком запихивается в люк. Скорее, Григорий Иванович, прошу вас! Когда я дам отмашку — плотно закрывайте крышку. Стою на ступеньке лестницы, макушкой удерживая люк приоткрытым. Стол сдвинут в угол. Окна распахнуты. Вика что-то сделала с проволочным шаром. Он превратился парную рамочную антенну. Плавно ведет сторону и вниз, словно отслеживая движение полковника по склону оврага. Почему не к калитке? Она его чувствует или слышит? Владимир лихорадочно переключает диапазоны коммуникатора… Вика цедит сквозь зубы… Дошел… там люди… много. Крутит антенной по сторонам. Там, и там, и там… Далеко, идут сюда… К нам. Взмах руки, с уже зажатым в ней пистолетом. Вика ничком падает на пол, накрывая голову руками. И что? Владимир прыжком назад становится ногами на крышку… Моя голова! Люк захлопнулся. Сверху на него навалилось что-то мягкое. Виктор вполголоса матерится в противоположном углу подвала. Как я понял, у него была приготовлена SMS-ка, отправить её не успел. Снова пропала сеть. Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Взрывы гремят длинной серией, очень громкие, даже под землей. Даже ожидаемые. Будто звучит странный, завораживающий ритм. Как там они это называют, «Бубен смерти»? Похоже! Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах! Тихо… В ушах звон… С потолка сыплется мусор. Слышен шорох открываемого люка. Вылезайте! Уже можно…

Да-а-а-с… Стекла из окон вылетели… Словно после бури, в комнате кружится сорванная листва. Дверь вырвало из косяка и отбросило к дивану. Посуда в буфете, кажется, уцелела. Скатерть со стола словно смахнула невидимая рука. Под ногами хрустят осколки. У Владимира рассечен лоб… У Вики на голове форменное воронье гнездо, как будто час стояла на ветру. Шипя от боли, она раздирает спутанные пряди гребнем. Что это было? Григорий Иванович, все вопросы потом, уходим! Быстро! Во дворе — локальный апокалипсис. В том месте, где висела гирлянда, чисто выметенная площадка. Трава плотно прибита к земле и отсвечивает марсианским красным оттенком. Мелкой красной пудрой припорошено крыльцо, крыша, весь дом, сломанные ветки деревьев. Счетчик замер, света тоже нет… Сорванные со столба провода валяются на земле. Алычу брать будете? В такое время и вспоминать про такую ерунду? А впрочем… Пока Владимир с Викой расчехляют вездеход, пока отряхивают тент от непонятной красной пыли, мы с Виктором, в четыре руки, ставим в кузов сумки и ведра. А ведь я хотел завтра машину нанимать… Вика крутится на каблуках посреди поляны с марсианской травой. Водит по сторонам своим подобием магнитной антенны для «Охоты на лис». Вправо, влево, кругом… Выше, ниже… Володя! Людей близко нет! У вас готово? Садимся!

Р-р-раз… Колеса, торчавшие над бортами, ушли вниз. Корпус мягко поднялся над землей. Поехали… Промелькнули стволы яблонь. Интересно, смогу ли я сюда вернуться? Вниз, вниз, вниз. Толчок… Стоп… Тела лежат всюду, кучами и поодиночке. У многих, в руках противогазные маски. Владимир торопливо переворачивает их ногой. Смотрите, Григорий Иванович! Мы в самом центре России, а тут ОМОН… и ни одного русского лица. Он прав… У всех бойцов четко выраженные физиономии выходцев с национальных окраин. Горбоносые, узкоглазые, заросшие щетиной по самые глаза и почти безбородые… А вот, какой-то смесок, с бурятско-украинской посиневшей рожей. Широкие скулы и торчащие вперед, как у зайца длинные желтые зубы. На бритом черепе, видном из-под свалившейся каски, болтается жидкий засаленный оселедец. Свидомиты ошалели, лезут во все дыры. Паноптикум! Оскаленный рот, дико выпученные от удушья глаза, скрюченные судорогой руки — прижал к груди… Сплошные наемники. Новые граждане Рашки Федерашки? Это что, специальное подразделение, под прикрытием? Фиг разберешься! Пока ясно, что верную опору для режима приходится искать на стороне. Трудно власти живется! Сколько же денег, этим, на зарплату надо! Иначе они снова грабить пойдут… Вика стоит, руки в боки, озирает окрестности. Неожиданно произносит в пространство — Кто-то тут, не буду показывать пальцем, кого-то жалел! Интересно, нас бы они пожалели?

А вот и знакомый персонаж! Пальцы ему не вправили, рука висит на перевязи. В другой руке — мятая маска противогаза. Лицо искажено гримасой… Владимир поднимает с земли давешнюю папку. Кидает под сиденье. Садитесь! Едем! Путь нам открыт, пара секций моего призрачного забора сняты и лежат на земле. Готовились к броску… Господи, да сколько же их здесь? За деревьями, вдоль ручья, на соседнем участке, на склоне оврага, тут и там, в безжалостно вытоптанных лопухах, мелькают автоматы, черно-серая униформа и рубчатые подошвы множества лежащих без дыхания людей. Колеса толчками перекатываются через трупы… Шелестит бурьян, хрустят сучки, щелкают по лицу ветки… Уф-ф-ф-ф! Пошли нормальные, девственные заросли камыша. Куда мы мчимся, если ничего не видно? Владимир крутит баранку. Вправо, влево, вверх… Ещё круче вверх, ещё… Держитесь крепко! Агрегат прет по склону с упорством скалолаза, без звуков… Смыкаются над головой кусты. Стоп! Шу-у-у-х! Щелк! Корпус резко проседает до земли. Ветровое стекло ложится на подобие капота… Всем сесть на пол! Откинуть спинки кресел! Молчать и не шевелиться! На часах — половина восьмого. Солнце садится. Последние лучи пробились через листву. Играют зайчиками.

Дра-ра-ра-ра… Вертолет проносится рядом, настолько, что воздухом рвет с кустов ветки… Вз-р-ш-ш! Бух! Бух! Глухие разрывы со стороны моей многострадальной дачи не оставляют сомнений — игра пошла всерьез. Газовая атака… Смотрю на часы. Всего четыре минуты прошло? Вовремя смылись. Ветерок едва шевелит листья… Дра-ра-ра-ра… Ещё один вертолет? Или тот же самый? Высовываться почему-то не хочу. Пропади оно всё пропадом! С пола не подниматься! Держаться крепко! Поехали… Ползем на самом брюхе через густые заросли. Благо, дорожный просвет выбран почти до нуля. Виктор бормочет рядом — А я ещё думал, зачем им для винта нужна специальная ниша? Ну, они и ездят! Новая остановка… Привал! Вездеход, лежащий днищем на земле и накрытый защитным тентом, меньше всего похож на транспортное средство. Невысокий холмик, каких рядом с заброшенной грунтовкой, посреди заросшей травой стихийной свалки, множество. Обвалившийся склон песчаного карьера, куда эта дорога раньше вела, словно нависает над заболоченной низиной. Вы посидите, отдохните, мы тут немного понаблюдаем. А что мне остается делать?

Солнце село. На постепенно темнеющем небе одна за другой зажигаются, в просветах, облаков яркие июльские звезды. Свиристят в бурьянах какие-то птички, жужжат и попискивают насекомые. Дра-ра-ра… Очередной вертолет, бестолковым зигзагом проносится над посадками. Наверное, с этим связаны некоторые ассоциации, так как Владимир уже тихонько напевает — «…Крутится-вертится шар голубой, наш бомбовоз отправляется в бой…». Руки у него заняты. Без видимого напряжения держит на весу Вику, высунувшую из кустов голову и что-то попеременно мудрящую с секстантом и навигационным расчетчиком. Дра-ра-ра-ра… Этот геликоптер явно понесло совсем не туда… Пение становится громче и язвительнее — «…Штурман упал средь бутылок пустых, мы затерялися в тучах густых…». Готово! Отпускай… Порядок… Нам туда! Среди непроглядных зарослей колючей зелени фраза звучит самонадеянно. Не могу удержаться и выдаю — «Чукча, не выпендривайся, пальцем покажи!»… Ой! Анекдоты первопопаданцев! Две пары глаз смотрят на меня с детским восторгом. Сразу ощущаю себя дедом Морозом на новогоднем утреннике. Вика пихает парня в бок. Володя, ну спроси, мне неудобно… Что такое? Да так, ерунда. Консультация нужна. Нам заказ на дешевые папиросы без фильтра сделали, из Соловецкой авиашколы. Сказали — надо для одной старой доброй шутки. Объясните, если знаете… С удовольствием рассказываю им бородатый анекдот, как с похмелья боящийся высоты пилот, вел стратегический бомбардировщик на бреющем полете, держа курс по пачке «Беломора»… А что тебе говорила?! Наши везде наши! Навигация имеет много гитик… Видел, каково не нашим людям, без привычного GPS летать? Торжествующий жест в зенит. Дра-ра-ра… Вот оно, в чем дело! Постановщики помех, вместе с наземной связью, забили вертолетчикам сигналы глобальной системы ориентирования. Хе…

Курится вдалеке облако дыма. Взлетают сигнальные ракеты. Кружатся вертолеты. Неужели вояки всё ещё собираются брать мою фазенду штурмом? Чего ждем? Владимир, из кустов на краю, очень грамотно, прячась за ветками, смотрит в сторону реки через бинокль. Вика лежит рядом, водит в том же направлении своей чудной конструкцией. Слышится приглушенный разговор… Они там! Причем, не счесть… Пока не вижу… Надо подождать! Ага, теперь вижу. Не отсвечивай! Это он Витьке. Любопытный сунулся к краю склона. К машине, я тебе сказал! Витька послушно плюхается в крапиву и ползет назад. Вовремя! Из зарослей камыша, цепочкой, один за другим, выходят грязные солдаты в плохо сидящей военной форме, решительно и неумело водят из стороны в сторону автоматами. Много же их… Прочесывание местности таки началось… Утопая в грязи, путаясь в стеблях зелени, переходят с шага на бег… скользят по склону, пытаясь держать линию. Вика продолжает водить своей антенной из стороны в сторону… Там, ещё есть! Несколько минут спустя, из камышей выходит вторая цепь. У этих автоматы совсем древнего вида, ещё со стальными рожками. Как бы не раритетные АК-47. За нашей спиной, где скрылась первая цепь, вспыхивает беспорядочная стрельба… Солдаты, сбившись в толпу, спотыкаясь и падая, бегут на звуки… Скрываются за изгибом оврага. Вика бормочет под нос — Теперь, кажется, всё чисто. Упруго поднимается, подбирает за собой с земли тонкую подстилку (аккуратисты, не в грязи лежали), сдергивает тент… Свернув, укладывает его в проход между сиденьями. Ставит ветровое стекло и спинки кресел в исходное положение. Владимир прячет бинокль в кожаный футляр. Григорий Иванович, пристегните ремень! Держитесь руками покрепче! Заботливые… Виктор, рядом со мною, нервно хрустит печеньем…. Как комбайн! Пробило его на жратву. Уже всё? С сожалением рассматривает опустевший кулек и решительно запускает руку в пакет с алычой. Удивительно, как она только уцелела. Вроде спелая, а даже не помялась… Рывок вперед…