— Утопия, дорогой капрал! Ты рассуждаешь как двенадцатилетний мальчуган-максималист. И слова эти, наверное, произносились не один миллион раз. Собраться, исправить и разойтись… — Дювуа невесело рассмеялся. — И собирались, и бунтовали, и храмы с землей сравнивали, а после все начиналось сызнова — под любым правлением и под любым флагом… В сущности, вся наша история из подобных исправлений и состоит. Бесконечная череда переворотов, казней, смен идеологий и религий. Охоту на ведьм, если разобраться, и не инквизиторы первые придумали, хотя термин этот родился именно в эти времена. Но человечеству всегда требовался враг — первоисточник бед и напастей, а напастей у нас во все времена хватало. Ураганы, эпидемии, неурожаи… Вот и жгли, вот и отлавливали — и с превеликим, надо сказать, азартом! На казни стекались жители с самых отдаленных окраин. И ведь камнями швыряли в привязанных к столбам, руками тянулись, чтобы ударить, ущипнуть, шкрябнуть ногтями. Да что они!

Ведь и у нас, если разобраться, то же самое творится. Ты вспомни, откуда мы прибыли! С экологией черт-те что, экономика в развале, а против преступников воюют целые армии с танками, пушками и напалмовыми огнеметами. Вот до чего дошло!.. Только на самом деле не дошло, а приняло иные, более ухищренные, формы.

— У нас — другое дело, — протянул Штольц с неохотой. — Зажрался народ. Природу, само собой, подсадили малость. А в общем…

— А в общем — все равно та же история. Патрули, комендантские часы, объявление чрезвычайных положений. Я уже не говорю о наркотическом угаре…

— Ну, с наркомафией мы так или иначе покончим. И извращенцев рано или поздно изолируем…

— Да нет же, нет! В том-то и дело, что ни с чем мы и никогда не покончим. Проблемы либо остаются вечными, либо сменяются родственными, а зачастую более серьезными и неразрешимыми. Уж поверь мне, извращенцы — не выдумка двадцатого пресыщенного века. Все эти розово-голубые меньшинства процветали в равной степени во все века, только что называлось это иначе. И воевали всегда с увлечением, и пили, забывая меру, а если даже эта мера существовала, значит, существовало что-то и более страшное, что не давало разгуляться человеческим страстям.

— Что же это еще такое?

— Какая-нибудь иная страсть, иной порок — скажем, железобетонный режим, общенациональный террор. Сообщество палачей, надзирающих за сообществом узников. И пусть узников — большинство, можно не сомневаться, что среди палачей и надзирателей увлечение алкоголем, наркотиками и прочим принимало такой беспредельный размах, что с лихвой компенсировало воздержание большинства. Словом… не стоит изобретать велосипед. Все давным-давно придумано, а в особенности — все злое. И золотых времен, увы, никогда не существовало. Эпоха Ренессанса — убедительнейшее тому подтверждение. Сочетание дыбы и Сикстинской мадонны, крестовых походов и Моны Лизы…

Штольц промычал что-то, скрипнул колодками и переступил с ноги на ногу.

— Слушай, а вдруг их сейчас это… пытают, а? Накручивают эти твои жгуты на голову или на руки…

— Что? Какие жгуты? — Увлеченный собственными философскими экскурсами, Дювуа не сразу сообразил, о чем говорит капрал.

— Ну да!.. Мы тут базарим о Барбароссе, а они там корчатся… Вот осел-то! И не подумал даже об этом…

— Что ты собираешься предпринять?

— Хватит! Будем выбираться отсюда. Самым свирепым образом…

Дювуа с изумлением услышал, как с треском лопнуло дерево, а следом зазвенели разрываемые цепи.

— Как же она мне надоела! Всю шею стерла, зараза!.. Где ты там? Тут, что ли? — Крепкие пальцы ищуще ткнулись в грудь историка. — Зажмурься на всякий случай…

Дювуа послушно зажмурился. А в следующую секунду с удивлением ощутил, что свободен. Абсолютно свободен.