Мама обняла меня крепко и молчит. Тут отец со своего кресла встал, подошёл, положил руки мне на плечи:
– Нет, Ром. У меня работа внизу, бригада, её бросать не положено. И маму в госпитальном отсеке никто не заменит. Так что думай сам, не малыш! Вот только… Я бы на твоём месте всё-таки полетел.
– А мы по связи каждый день разговаривать будем? – спрашиваю.
– Ещё бы! Не просто разговаривать – следить вместе с мамой за твоими успехами, как растёшь, как себя ведёшь, как учишься. Ну а как выучишься – тогда ждём тебя обратно на станции. Но решать тебе, сынок. Захочешь остаться – останешься. Захочешь полететь – полетишь.
Я к стенке отошёл, лбом в неё упёрся и глаза закрыл. И такой у меня кавардак в голове, и вот ни грамма не знаю, что выбрать и на что решиться. А потом слышу голос Архидемона:
– Что-то я тебя, Романов-младший, не узнаю нынче. Значит, как пробраться втихаря в челнок и улететь без спросу на поверхность – это у нас смелости хватает? Ни мама, ни папа не помеха? А вот когда разговор про хорошее дело идёт, про учёбу – так сразу хвост поджал?
А потом вдруг Сенька говорит тихо-тихо:
– Пап, ты тогда лети на новую работу… Только можно я у дяди Вани с тётей Верой тут останусь, на Венере… Просто я без Ромки на Землю лететь не могу, понимаешь?
А я вдруг подумал о том, какая же интересная, наверное, штука эта Земля. И что я же не навсегда улетаю. И что Сенька будет со мной, и Анатолий Сергеевич. И что я уже конечно не совсем взрослый, но всё-таки взрослый. А раз взрослый, то надо решаться. Говорить или «да», или «нет». А решил – тогда как отрезал, как скала. Как папка мой. Смахиваю последнюю слезинку и говорю:
– Нет, Сень. Я понял. Я хочу лететь. А пока учиться будем на Земле, мы такую штуку придумаем… круче «Сколопендры» в тридцать раз! И на ней вместе вернёмся на Венеру! Вот!
А потом почему-то снова кинулся обнимать маму. И опять заплакал, хотя и не положено уже мальчишкам в моём возрасте сырость разводить. Особенно на людях. Но ничего поделать с собой не могу.
На самом деле совсем не сразу мы полетели. Потому что надо было все собранные учёными материалы погрузить в корабль, и всё подготовить, а это совсем не быстро происходит, оказывается. Целые две недели мы ещё на станции прожили. В школьном центре ребята, само собой, быстро всё узнали и очень огорчились, что мы улетаем с Сеней. И Полина Алексеевна, учительница, тоже.
– Хулиганы вы, конечно, те ещё, – сказала она печально, – но без вас наша группа будет совсем не такая весёлая. Вы обязательно нам пишите и по видео тоже связывайтесь – и с корабля, и с Земли особенно. Ведь всем ребятам как будет интересно – когда не учебный фильм по видео, не какая-то там познавательная программа, а их собственные друзья рассказывают про другую планету. Особенно ты, Рома – ведь ты на Земле ещё никогда не был?
– Не был… – говорю. – Но я всё-всё там осмотрю и про всё вам буду рассказывать.
– Я понял! – вдруг Петька руку поднимает. – Это будут такие как будто для нас специальные уроки про Землю с Сенькой и Ромкой! Как передача по телеку! Круто!
Все зааплодировали. На прощание нам с Сенькой ребята кучу разных подарков подарили. В основном рисунки и значки. Алёнка Кощеева вышила нам по носовому платку разноцветными нитками, а вот Андрюха двух лавовых драконов где-то раздобыл, не такие шикарные, как у меня были, но вполне себе нормик:
– Один, Ромка, для тебя, а второй для Сеньки. Там на Земле ребятам, ну, с которыми там подружитесь, обязательно покажите и рассказывайте, как тут у нас наверху и на поверхности тоже!
Но всё равно грустно было. И сосед мой Васёк жутко расстроился, а маленькая Надя Курёхина даже разревелась. Я никогда не думал, что уезжать так далеко и надолго из дома, где всю жизнь прожил, это так тяжело и с ребятами расставаться. Даже вечно вредный и ехидный Мишенька-ангелочек вдруг нам подарил открытку, которую сам нарисовал, а внутри стихи, и совсем не ехидные: