“Да ладно. Откуда знаешь?” -  Дрожащими пальцами набираю сообщение. Спускаю ноги на пол и сжимаюсь, ожидая ответа.

“Марк сам рассказал. Они спят уже давно. Даже фотку в доказательство прислал, как они отдыхали у нее в деревне”

Следом приходит сообщение с фотографией. Пока я спала, он все это сделал. Собрал доказательства и просто ждал удачного момента, чтобы выложить. Они все знали. Все обсуждали меня. Она выпытывала имя и при этом все знала, сама толкая меня к нему. Поэтому Марк тянул и так ничего толком не говорил. В животе выкручивает все и хочется опустошить желудок от той желчи, что собралась от этих сообщений. Глаза болят от того давления, что оказывают накатывающиеся слезы, но я сжимаю зубы и не даю себе заплакать. 

"Передай ему, что он бы получил Оскара за такую игру"

Бросаю ее телефон на кровать и напрягаюсь всем телом. Не заплакать. Не сейчас. Если бы это касалось только меня, я бы сейчас дождалась ее и все расспросила. Но об этом знают все. Все знают, что мы спим. Все это обсуждают. Спорят. Делятся фотографиями. Словно я не человек, а одна из передачи а-ля “За стеклом” для них. Противно от них. А еще больше от себя, что выбрала в друзья таких людей. В голове словно нарывает что-то и вот-вот взорвется. 

Шум воды в душе стихает, а я не хочу ее видеть сейчас. Слушать оправдания или, наоборот, насмешки. Быстро натягиваю свою толстовку и, обувшись, выбегаю из квартиры. В которую никогда в жизни не вернусь. Папа был прав… Буржуазия хренова.  Они только о себе и думают, играя людьми и переставляя их как фигуры на шахматной доске. Конечно. Ведь, они все одного поля ягоды, а я, как упавшее с дерева яблоко, мешала им всем, не вписываясь в стандарты. Забыть. Их. И его. Который  врезался глубоко и точно не исчезнет бесследно. 

Быстро переступаю через ступеньки и оставляю этот подъезд. Только очутившись на улице эмоции срывает, и слезы начинают катиться, как бы я не пыталась себя успокоить и уговорить, что это мелочи жизни. Главное, что у меня есть папа и тетя, а остальные пусть катятся, куда подальше. Но в грудной клетке все равно так больно от того, что не рассмотрела и не увидела их суть. 

Сегодня они будут праздновать. Кто-то победил. Кто-то проиграл. Но относительно меня все повеселились. 

Завернув за угол дома, останавливаюсь, переводя дыхание. Жадно хватаю прохладный воздух и оглядываюсь. Наивно думая, что кто-то за мной побежит и будет просить прощение. Сердце барабанит, захлебываясь со мной. 

Несмотря на ночь, улица гудит. А до меня нет никому дела. Глаза режет от слез обиды, что хочется выплакать. Как же хреново. Видеть никого не хочу. Слышать никого не хочу. Жаль, нельзя так спрятаться, чтобы никто из них не нашел меня. Никогда.  

Завязываю крепче шнурки и стягиваю волосы в хвост. В кармане играет мелодия телефона, а абонент ждет ответа. Я ждала его звонка целый день, а теперь, когда наконец он улыбается мне с экрана, я не хочу его слышать. Это ведь было только наше. А он…  Теперь все становится на свои места. Нет отношений, нет обязанностей. Есть какое-то детское ребячество в почти тридцать и юношеские споры, кто первый переспит с девчонкой. Пожалуй, ему действительно надо повзрослеть. Он так и не дожидается моего ответа и на экране загорается “Неотвеченный вызов”.

Но тут же экран вспыхивает снова. Теперь уже звонит Лера. Что она скажет? Что я все неправильно поняла? Не знаю, что тут можно понять неправильно, но ни о ком из них я и слышать не хочу, поэтому выключаю телефон.

Снимаю в ближайшем банкомате наличные деньги. Покупаю бутылку вина и спички. Спускаясь в метро, накидываю капюшон, чтобы мой расплывшийся вид не пугал людей. Хорошо, что сейчас поздно, и вагоны полупустые. Можно спокойно сесть в угол и отвернуться ото всех. Ехать еще долго. А когда приеду на кладбище, будет совсем темно.