– Не лучшая идея, – отозвался Лис. – Прошлое не вернуть, а современные города уже обустроились на берегу моря. Что там будет вместо водохранилища?

– Болото? – предположила Дара. – А потом что?

– Не знаю, – пожал плечами Елисей. – Травой какой-нибудь да ивами зарастет. Но захочет ли кто-нибудь вернуться в Мологу?

– То море, то болото, то сорный пустырь, а должны быть леса, – вздохнула великая тетя, – деревни, луга, поля.

– Зато есть это! – Лис махнул в сторону гидроэлектростанции. – А вы всё о трагедии и о трагедии! Но строили же эту махину не просто так! Не чтобы навредить людям, а наоборот, чтобы улучшить жизнь! Посмотрите на любой город. Хоть Рыбинск, хоть Ярославль. Ведь это все тоже рукотворное, не природное. Асфальт, дома, заводы. Просто так получилось, что пришлось выбирать – или город, или электричество с судоходством.

Лис замолчал и с вызовом поглядел на остальных, видимо, ожидая возражений. Но никто не ответил. Тогда он вспылил еще больше:

– Инженеры не злодеи! Вчера мне бабушка Анна рассказала, что ГЭС в Великую Отечественную войну запустили, да же не успев достроить. Представляете, как это было важно? Для фабрик, заводов, обороны Москвы. Здание ГЭС стояло без крыши, агрегаты прикрыли брезентовым навесом, а работники прозвали наполовину готовый машинный зал «цирком шапито». Здесь трудились люди. Вражеские самолеты летали, бомбили, а люди работали. Они герои. И Молога тоже город-герой, она утонула, чтобы другим жилось лучше. Сколько всего ведь зависит от электричества!

– Но люди важнее! – рассердилась вдруг и Дара, которой надоел Лис с его высокими речами.

– Наверное, водохранилище как раз и есть Калинов мост. С одной стороны добро, с другой – зло, – тихо предположила Олеся.

И все разом замолчали, перестав спорить, словно в костер выплеснули ведро воды.

Ветер взлохматил короткие темные волосы на макушке Олеси, которая задумчиво глядела вдаль. Дара тоже перевела взгляд на воду и вспомнила о заложных покойниках.

Люди, погибшие не своей смертью, зависшие на земле, доживающие отпущенный им срок нечистью.

– А может, – проговорила Дара, – Молога – это заложный город? Разрушенный, уничтоженный, утопленный, но доживающий свой срок в отражении?

Дара закрыла глаза и подставила лицо ветру с водохранилища. Он пах водорослями, мокрыми камнями и рыбой. А еще пылью мостовых, яблоками, сеном и пекущимся хлебом. Но, может, Даре это только казалось.

Она развела руки, словно хотела обнять Рыбинское море.

– Я не забуду тебя, – прошептала Дара. – Не забуду тебя, Молога. Обещаю!