– Утыррка хотеть в город? – грустно спрашивает орк.
– Утыррка… не знает, чего хотеть, – говорю искренне и сама удивляюсь этому. – Шенге, Утыррке хорошо здесь, но…
– Но путь ведет дальше. – Папашка грустно кладет лапу на мое плечо. – Шенге все понимать, только шенге тяжело очень.
И мне тяжело, а что делать?
Мы вернулись в лагерь, шенге постоянно грустно вздыхал… Никогда не думала, что орки такие умные!
«Лорд Райхо,
Вынужден сообщить, что в Готмир вопреки своей воли попала принцесса Катриона Ринавиэль Уитримана…»
– Это нам и без вас известно, – Динар усмехнулся и продолжил чтение.
«В настоящий момент моя дорогая дочь находится у орков…»
Резким движением правитель Далларии вскочил, остановил надрывающегося музыканта и перечитал строчку снова.
– Жива! – Его зловещий голос заставил леди Райхо испуганно прижаться к стене. – Жива! У орков, значит! Гадина!
«Эти лесные существа обращаются с ее высочеством достойно, их предводитель назвал ее своей дочерью».
Скрежетание зубов Динара расслышали ближайшие стражники и в страхе отшатнулись.
«Однако принцессе не подобает жить среди лесных чудовищ, какими бы терпимыми они ни были, я приказал Катрионе прибыть в Хорнасс, а вам, лорд Райхо, надлежит устроить ее с максимальным комфортом и… я прошу вас скрасить это ужасное время для моей девочки. Вам следует…»
Динар не стал читать требования к обустройству принцессы. На красивом лице воцарилась злобная ухмылка, а план, задуманный прежним правителем Далларии, постепенно обрастал деталями.
– Утырка, – прошептал выходящий из зала Динар, – мы тебя встретим!
– Утыррка не должна ходить одна, – вещал мой шенге, указывая дорогу, – город злой, помни!
Мы бороздили просторы сумрачного леса впятером – я, шенге, Рхарге, который младший вождь и еще два орка. И все такие суровые и печальные. Я не хотела уходить от орков, а орки понимали, что я не смогу жить с ними всегда, в итоге все были раздраженные и сонные… Почему не выспались? Так до утра мы пели песни и доедали зажаренного на прощальный ужин кабана. Под утро кто-то из мохнато-волосатых приволок странный бурдюк, и вот тут-то началось. Все прикладывались к горловине, а затем начинали горланить песни в три раза громче. А мне выпить не дали! Папашка вообще спать выгнал, в приказном тоне, но уснуть на подрагивающей от их танцев земле было трудновато. Уснула, естественно, когда рассвело…
И вот идем – трезвая я и шатающиеся они.
– Утыррка, – шенге подзывает ближе и показывает муравейник, – яд, опасно.