Хотя наваленные в телеге мешки, оказались набиты песком или землей и надежно защищали атакующих, но сюрпризы, приготовленные нападающими на этом не закончились. Во двор форта полетел какой-то объемный коричневый бумажный пакет, сбоку к нему был прикреплен белый взрыватель, а нападающие диверсанты вжались своими спинами в стены частокола.
Вот это долбануло! С оглушительным грохотом двор, солдаты, телега и все остальное скрылось в яркой вспышке оранжевого пламени. Гюнтер (а возницей был он) упал и вжался в землю, совершенно оглохнув и крича во весь голос. Рядом с ним на землю рухнул здоровенный кусок дерева. Шатаясь, он встал и увидел зияющий провал с рассеивающимся над ним облаком черного дыма. Обломки досок свисали со всех сторон, в стороне валялся в пыли одинокий мушкет "Энфилда", окрашенный чем-то красным. Комки какой-то кровавой каши заляпали все вокруг. Врыв был такой силы, что даже ранил и контузил троих из нападавших. Англичан же уцелело не более полутора десятков, в основном в дальних строениях форта. От реки спешили, что-то выкрикивая, десяток английских солдат, а к форту по равнине быстро скакали четыре десятка всадников буров, спрятавшихся за ближайшим холмом.
Далее борьба проходила уже не столь интенсивно. У буров было явное превосходство в стрелковом оружие и умении им владеть, поэтому они, заняв удобные позиции, не сильно торопились. Жаркая перестрелка продолжалась почти час, за это время у буров было убито и ранено семь человек, а у англичан двенадцать.
Тем временем реку начали постепенно переходить сотни зулусских воинов из полка Умситую, выделяющихся своими черными щитами и перьями. Пугающая черная орда хлынула на английский берег. Несколько еще живых британских солдат из пикетов у реки оказались зажатыми между молотом и наковальней. Всего четыре судорожных выстрела, перезаряжать уже некогда и темная толпа зулусов сомкнулась над ними. Раздались крики: "С-джи! С-джи!" – и ассегаи замелькали вниз-вверх, словно поршни.
Разрушенные строения форта дымились и чадили. В них засели не более десятка живых британцев. Пара снайперов из отряда Тома Рваное Ухо не давали им высунуть нос, терпеливо ожидая подходящего момента. Выстрелы с британской стороны давно прекратились. Сотня зулусов подбежала к развалинам форта и рванула внутрь, зазвучал грохот нескольких выстрелов и знакомые крики "С-джи! С-джи!". Ассегаи нашли свои жертвы. Можно было не проверять, никого живого там не осталось. Вышли зулусы – жуткие черные монстры с полутораметровыми черными щитами, поверх которых сверкали зубы и белки глаз; на головах покачиваются черные перья, а отвратительные полуметровые острия ассегаев поблескивали и дымились от свежей крови. Антураж, конечно, впечатляет до дрожи в коленках- в чистом виде каннибалы. Битва за британский форт Вест-Дрифт продолжалась чуть более часа и завершилась полной победой союзников.
Предводитель буров Дэвид Ван Яарсвельд, бородатый, как и все буры, широкоплечий мужик с усталыми умными глазами и фельдфебельской выправкой, спокойно ждал, стоя в окружении своих людей. Все как всегда, кафры опять мочат копья кровью. Буры были союзниками нынешнего престарелого короля зулусов Мпанде и когда-то помогли ему захватить трон. Зулусы тем временем переправлялись через реку, пока еще не стемнело, многие сотни черных людей. Выбираясь из реки черные воины стучали древками копий в обтянутые буйволовой кожей щиты, вздымали, пританцовывая ступнями, клубы пыли и тянули на распев наводящую трепет песню "узитулеле, кагали, мунту!" В приблизительном переводе это означает: "Он молчит, он не начинает атаку". От их жуткого размеренного топота, земля начинала дрожать под ногами. Молодой и сильный предводитель зулусов в пышном варварском облачении, передвигающийся с грацией хищного леопарда, приблизился к Ван Яарсвельды и гордо произнес:
– Байте (Приветствие у зулусов) мбуна (бур), я индуна (вождь) Амазулу (Людей неба) Мкопане (Отнимающий).
ГЛАВА 12
Следующий день был проходным. С утра на пару часов зарядил сильный весенний дождь, быстро прибивший к земле надоедливую пыль и превративший ее в кровавую тестообразную грязь. Поэтому все планы рухнули и боевые действия прекратились сами собой. Потом выглянуло жаркое солнышко и все ждали пока грязь подсохнет. Впрочем, бурскую хунту, заседавшую в Ледисмите все эти события мало затронули. Выдвинутые собранием депутаты прекрасно сохранили все плохие качества своих голландских предков: они были тупы, упрямы, враждебны, подозрительны, хитры и злобны. Квазиправительство с самого утра делило власть и имущество в дистриктах северо-западного Наталя. Ограниченность недалеких людей компенсируется неограниченностью их количества! Сколько там можно еще заседать? Это уже настоящее скотство.
Мы будем все делать так, как это говорю я. Но, нужно всемерно усилить свою охрану, а то проснусь в одно прекрасное утро с мешком на голове, или не проснусь вовсе. Хотя, если озаботятся, то все равно грохнут, так что нельзя быть робким розовым кроликом, который писается от испуга каждый раз, когда подумает, что его могут убить. Мне нужно быстро пробежать сквозь эту кроличью нору.
От развалин бывшего британского форта Вест-Дрифт, ныне облюбованного большой стаей стервятников, на юг выдвигались отряды зулусов и тридцать пять всадников буров. Раненых и контуженных пришлось оставить на месте под присмотром нескольких бойцов, у них теперь была одна задача потихоньку пробираться к ферме Науде.
Когда дороги подсохли, опять начали сновать по местности бурские разъезды, нанося неприятные визиты на фермы к британским колонистам. Иногда, не обходилось без эксцессов, звучали звуки выстрелов, но в целом пленных в форте Ледисмита потихоньку прибавлялась.
Отправленные пушки завязли на дороге, размокшей после дождя, только во второй половине дня их удалось вытащить при помощи пригнанных чернокожих и приведенных ими быков. Дальше все пошло по распорядку.
Моим пикетам на дороге к Питермарицбург тоже пришлось изрядно промокнуть, но свою штормовую вахту они отстояли с честью.
В самом Питермарисбурге было спокойно. Основанный в 1838 году на месте зулуской деревеньки Умгунгундлову (место слона) город был столицей для буров Наталя. Правда, тут имелся в виду не животное слон, а иносказательно король зулусов и одержанные им победы. Буры же назвали свой город так в честь вероломно убитых Дингаане бурских вожаков Питера Ретифа и Герхарда Марица. Даже после аннексии республики Великобританией Питермарицбург продолжал оставаться столицей колонии. Расположенный среди лесистых холмов город насчитывал более 5 тысяч жителей и являлся кусочком старой Европы, утопающим среди африканских садов и цветов. Рядом с городом имелась и своя Столовая гора с плоской вершиной, почти такая же, как в Кейптауне, которая нависала над Питермарицбургом, со склонами заросшими акацией и алоэ.
Любимый многими горожанами цветущий парк был организован пять лет назад, в 1863 году и назывался Александр Парк, в честь датской принцессы, супруги наследника престола. При этом же парке работал крикетный клуб для любителей крикета среди богатых жителей. Но местные энтузиасты на этом не унимались и хотели завести в городе настоящий Ботанический сад и собирали на него средства горожан. В тоже время в десяти километрах от города можно было еще найти местечки до сих пор кишащие зебрами, антилопами гну, носорогами и гиппопотамами. Город также был и оставался важнейшим перекрестком дорог колонии Наталь.
На улице Шурц-Стрит стоял особняк, окруженным цветущим садом. Жилой двухэтажный дом был выстроен из бурого камня и имел крышу из оцинкованного железа, омытую дождем и ослепительно сверкающую от ярких лучей дневного солнца. Перед домом тянулась веранда, обвитая плющом и диким виноградом, а мимо нее проходила дорога, обсаженная с обеих сторон апельсинными деревьями, сплошь покрытыми цветами, а также зелеными и даже желтыми плодами. В Натале бывает все сразу и цветы и плоды. За апельсинными деревьями раскинулся тенистый фруктовый сад, огороженный стеной из грубо сложенных камней, а еще далее располагались конюшни и хозяйственные постройки. Направо от дома помещались питомники для деревьев, а налево располагался удобный колодец. Несколько чернокожих ухаживали за домом и за садом, пара белых лакеев сидела поодаль с презрительным видом.
В этом доме сейчас жил командующий военными силами колонии, командир Дурбанского полка Ральф МакКензи, лорд Глентирк. Правда, лордом он был второсортным шотландским. Англичане, завоевав своих соседей, все же постарались включить их правящую элиту в свой круг, пусть и на птичьих правах. Но, иногда, освободившиеся титулы присуждались и коренным англичанам. Все помнят остроумное замечание герцога Веллингтона, над которым все смеялись, что он Ирландский лорд. Герцог отвечал своим насмешникам, что можно родиться в конюшне и не быть при этом лошадью.
Впрочем, остроумие никогда не было сильной чертой лорда Глентирка, ей скорее являлся его напыщенный апломб, чувство полного превосходства над всеми окружающими его людьми, это был для него непреложный факт. Еще наш аристократ гордился своей военной выправкой. На этом короткий список достоинств Ральфа МакКензи исчерпывался полностью. На свете существует четыре категории остолопов: просто болваны, болваны надутые, титулованные болваны и, наконец, венец творения – лорд Глентирк, бестолковый вояка-остолоп, храбрый как заяц, жадный до дутой славы, и добивающийся ее с ослиным упрямством и упорством чокнутого маньяка.
Большая комната была еще неубрана, на подушке лежал ночной колпак лорда, рядом серебряная грелка, то тут, то там, валялись разбросанные вещи, в том числе корсеты и пуховки, подобающие какой-нибудь женщине, но не офицеру. Накладка волос кофейного цвета, была надета на специальную подставку в его будуаре. Сейчас сэр Ральф был еще в ночной сорочке, свои баки он подмарафетил капелькой помады, дневное солнышко играло на его плешивой макушке; лорд лениво уплетал булку и размахивал бутылкой пива перед закрепленной на подставке картой Южной Африки. Картина- измученный нарзаном самец предается отдохновению после тяжких трудов. Сорокапятилетний лорд буквально утопал в самодовольстве и считал себя очаровательным.