Этот доблестный воин уже давно покинул расположение части и отбыл на свою городскую квартиру, которую он снимал у одного местного богатого скототорговца, с которым его объединяла любовь к карточным играм, любимыми обоими до настоящей страсти. Эти достойные джентльмены организовали в Ледисмите местное отделение "Уайтс" (старейший клуб в Лондоне).
Частенько им компанию в этом почтенном занятии (а также в накачивании бренди до состояния риз, с последующим впадением в спячку) составлял и городской пастор англиканской протестантской церкви отец Фадлстоун. Этот святой отец, старый греховодник, был несколько легкомысленен и принадлежал к тому славному племени английских пасторов, что так любят всякий спорт, охоту, скачки и хорошие спиртные напитки. Также он являлся почетным членом Английского общества трезвости, основанного еще в 1847 году. Впрочем, пастор до сих пор считался одним из лучших в округе рыболовов, хотя и имел такой вид, как будто только что восстал из мертвых.
Незадолго перед уходом чернокожий слуга мистера Кремпа (так звали скототорговца, обладающего грацией слона) передал поручику записку следующего содержания: "Закололи пестрого поросенка, грудинку посолили- свиной пудинг и окорока подадут к обеду. Пастор известил, что обязательно сегодня вечером будет". Простота и милая сельская чистота нравов в городе свидетельствовали о том, что большинство горожан до сих пор отдавали преимущество прелестям деревенской жизни перед городской. Счастливая и мирная Аркадия, да и только.
Не дойдя несколько метров до часового, пара переодетых диверсантов незаметным кистевым движением рук одновременно метнули в него небольшие отравленные пернатые дротики с туземным ядом парализующего действия, и тут же ускорились, чтобы подхватить опадающее тело часового и его винтовку, предохраняя их от падения на землю. Их маскарад вполне удался! Несколько черных и белых горожан, озадаченных свидетелей этого странного происшествия, присутствующих неподалеку, застыли в легком недоумении. Мало кто что увидел и понял.
А вот группа из двенадцати бойцов с ружьями, наоборот, перешли на легкий бег. Затащив тело часового во внутрь, Фриц (наш герой уже давно освоил ремесло тайных операций и теперь это был хитрый, стреляный воробей) осмотрел его винтовку- старье, нарезной английский мушкет Энфилда, с серийным номером 2218 (некоторые вещи люди никогда не забывают), но один выстрел все же гарантирован, капсюль и заряд на месте. Фриц передал винтовку своему товарищу назад, а сам быстро расстегнул куртку и достал свой револьвер "Смит-и-Вессон", верные пять зарядов сейчас будут намного лучше. Быстро они заспешили в казарму, где отдыхали британские солдаты. Вот они все внутри форта – замкнутого небольшого мирка, четырьмя углами которого были одноэтажная казарма, столовая, конюшня и плац. На первый взгляд, никого не заметно. На крыше казармы плескался на легком ветру потрепанный, выгоревший от солнца "Юнион Джек". Так, всем туда!
Первым выстрелом Фриц поразил опешившего при его появлении дневального (тот тоже был вооружен) и вместе с друзьями ворвался в жилые помещения, где располагались солдаты Дурбанского полка Ее Величества.
Там, еще секунду назад, у стен, возле двухъярусных кроватей, сняв мундиры, беспечные солдаты расчесывали волосы или натирали маслом ремни и амуницию. Можно было видеть повсюду полуголые белые фигуры, которые только что болтали и смеялись – о тех вещах, про которые всегда так охотно говорят солдаты: о женщинах и офицерах, про казарменные сплетни и про женщин, о пайках и рационах – и снова о женщинах. Вы можете заглянуть в любую казарму любой армии мира – и всегда обнаружите там почти ту же самую картину. Кто-то за чисткой своих сапог еле слышно напевал песню "Красотка из Уиддикомба", но теперь на секунду все замерли, превратившись в "соляные столбы". Полная безалаберность и отсутствие мозгов! Что за бардак!
Загрохотали частые выстрелы, белые рубашки окрасились кровью, помещение заволокло облаком порохового дыма, Фриц закашлялся. Несколько тел рухнули бесформенной грудой на пол. Буры произвели двадцать выстрелов, может быть, человек десять из англичан вывели из строя, может быть, еще столько же было ранено, но теперь с оставшимися в помещении солдатами, они, до подхода подмоги, были на равных. Перезаряжать револьвер времени уже не было, и Фриц стремительно обнажил охотничий нож, теперь все решали считанные секунды. Чем дольше они будут находиться одни в британских казармах, тем меньше будут их шансы на спасение.
Помощь пришла. Коос де ла Рей с основной группой бурских командос был уже на подходе. Ворвавшись в казармы они столкнулись нос к носу с британским дежурным офицером, украшенным пышными рыжеватыми бакенбардами и вооруженным "джерсийским" револьвером, выстрелы раздались почти одновременно, один из нападающих буров был легко ранен в плечо, но и офицер упал пораженный сразу двумя выстрелами, оказавшимися смертельными. Теперь они ворвались в жилое помещение, где уже начиналась рукопашная схватка. Бились грудь в грудь, у многих солдат в руках были табуретки, поясные ремни или ножи. Минута замешательства, в кого стрелять, как различить своих? Они ведь тоже в британских мундирах. Ладно, пока стреляем в белые рубашки, едва ли передовые диверсанты стали сразу раздеваться, а там будет видно.
– Стреляйте по раздетым! Умрите достойно, солдаты королевы! – завопил Коос де ла Рей и первым подал пример, выстрелив в маячившую чуть в стороне белую фигуру (он боялся попасть в своих).
Его почин тут же подхватил молодой, но уже опытный воин из его отряда, бур из охотников, по прозвищу Сурикэ (Мышонок). Его предки-гугеноты прибыли в Южную Африку из прекрасной Франции, почти сразу после отмены Нантского эдикта. Обладатель молодого мужественного лица, худощавого, дочерна загорелого, с большим крючковатым носом, топорщащимися черными усиками и двумя сверкающими голубыми глазами, ни на мгновение не задерживающимися на одном месте – полоснув по тебе, они ускользали и тут же возвращались обратно. Сурикэ вскинул скорострельную винтовку "Снайдер-Энфилд", приложил приклад к плечу, приподнял ствол и произвел четыре выстрела по еле различимым в пороховом дыму дерущимся, настолько быстро, насколько успевал выбрасывать гильзу и перезаряжать. И уложил сразу троих англичан – стреляя по перемещающейся цели, четвертого тоже сильно зацепило пулей. Британцы тут же побросали на пол все предметы и подняли руки над головой.
– Сдаемся, пощадите! – закричали английские солдаты.
– Обыщите их и заприте в каком-нибудь чулане- деловито распорядился Коос. – Да и проверьте все помещения форта, где тут что лежит и нет ли здесь еще каких людей. Выполняйте!
После чего он подошел к первой четверке переодетых добровольцев, уже довольно помятой в прошедшей борьбе:
– Ну, как Вы, живы? Видок у Вас неважный.
Разгоряченный борьбой Фриц осмотрел своих товарищей, на первый взгляд только легкие ранения, синяки и ссадины, пара выбитых зубов и лишь один перелом руки, все в пределах разумного:
– Не тревожьтесь, минеер, жить будем- ответил он командиру, осторожно пальцами прикасаясь к своему лицу, пытаясь на ощупь определить понесенный ущерб.
На полу казармы корчилось с дюжину остолопов-солдат, а один раненый, привалившись к кровати, сжимал окровавленную грудь и упорно звал медиков. Что же, если человек по-настоящему хочет жить, то тут и медицина бессильна. Но этим тоже нужно будет заняться.
– Наберитесь терпения, будьте паиньками, скоро Вами займутся – бросил раненым Коос, ему пока было не до них.
Теперь главная задача у Кооса была продержаться до утра, в первую очередь – нужно утихомирить встревоженных шумом стрельбы жителей Ледисмита. Поэтому четверо буров, накинув британские мундиры и прихватив солдатские мушкеты, заняли посты у входа в форт. На вид они не отличались от английских солдат, к тому же уже наступил вечер, скоро ворота будет нужно закрывать. Да и сигнал тревоги армейские горны не пропели. Но пока нужно отбиться от любопытных горожан. А тут явно без помощи пленных не обойтись, нужно опросить их по одному на предмет сотрудничества.