Глава 13

Так размышляя я шел, почти не останавливаясь, торопясь в успеть в город до вечера. Лишь только однажды я остановился минут на сорок перекусить и отдохнуть. Отдыхал я на берегу какой то речушки берега которой густо заросли так знакомыми мне ивами, окаймляющим русло руки на всем ее протяжении, доступном моему глазу. Их поникшие ветви и копьевидные серебристые листья склонялись к самой воде, из за чего это дерева еще называют плакучая ива. Красавицы ивы простирают свою широкую сень над реками Южной Африки точно так же, как над нашим Доном, и мой глаз утомленного странника порадовался знакомой листве, засеребрившейся над сушью из жаждавшейся пустыни, так как вид этой листвы безошибочно указывает на близость воды. В этой стране ручьи и реки — большая редкость, и плакучая ива, верный знак присутствия воды, здесь символ радости, а не эмблема печали как у нас. Но тем не менее, преодолев свой приступ ностальгии я продолжал свой путь по этой более богатой водой плодородной местности и еще не наступил вечер, а я входил уже в местный город — город у Источника Цветов- Блумфонтейн. По совместительству — столице Свободного Оранжевого Государства. Менее двадцати лет назад (В 1846 году)Генри Дуглас Уорден, британский резидент среди негритянских племён, обитавших за рекой Оранжевой, приобрёл у голландских колонистов ферму Блумфонтейн, вокруг которой вскоре и вырос город, ставший столицей этого региона. В следующем, 1847 году губернатором и верховным комиссаром английских колоний Южной Африки стал генерал Гарри Смит. Он пообещал, что бурские фермеры получат надлежащую юридическую защиту. Посетив земли к северу от Оранжевой реки, Смит провозгласил 3 февраля 1848 года область между реками Оранжевой и Вааль британской территорией. Но буры не для того бежали из английских владений бросая все свое имущество что бы вновь оказаться под британским игом. Их духовный лидер сопротивления Андрис Преториус бежал на север, за реку Вааль. Будучи избран главнокомандующим бурских отрядов, он в июле 1848-го начал освободительную войну. 20 июля Преториус выбил британцев из Блумфонтейна. Однако, уже в августе Смит разгромил армию Преториуса в сражении при Боомплатс. Преториус вновь отступил за Вааль. Там он стал военным комендантом двух приграничных городов, а англичане присоединила всю завоеванную территорию под названием "Владение Оранжевой реки". Но начавшаяся в вскоре 3-я война с кафрами заставила англичан вывести свои войска на юг, и 17 февраля 1854 года Британия признала независимость бурской республики, а 23 февраля того же года была подписана Конвенция Оранжевой реки, или Блумфонтейнская, согласно которой новое государство стало называться Оранжевым Свободным государством. Ну что мне рассказать о городке- это приятное местечко. Домики, что за домики — игрушки! Площадки, обвитые виноградом, палисадники, с непроницаемой тенью дубовых ветвей, с кустами алоэ, с цветами — всё, олицетворяли собой, приюты счастья, мирных занятий, домашних удовольствий! Я миновал один сад за другим, то есть улицу за улицей. Деревья как будто кокетничали передо мной, рисуясь, что шаг, то новыми группами. Однако большое местечко! — сказал я себе. — живут широко и раздольно, все раскинулось километров на десять. В садах виднелись голландские домики поселенцев. Ну что Вам сказать было видно, что дерева явно не хватает, зато камня вдоволь и он бесплатный, поэтому всякий стремиться использовать в строительстве в основном его. Иногда на верандах домов можно было заметить их белых обитателей. Но напрасно я искал глазами черные кварталы или хотя бы дома черных, их просто не было. Природных черных жителей в округе нет как граждан своей страны. Они тут слуги, рабочие, кучера — словом, наемники колонистов, и то недавно наемники, а прежде рабы.

Сейчас вы напрасно будите ожидать увидеть негров как граждан в городах, в немногих из них есть предместья, состоящие из бедных, низеньких мазанок, где живут нанимающиеся в городах чернорабочие. Я смотрел во все стороны в полях и тоже не видал нигде ни негритянской хижины дяди Тома, никакого человеческого гнезда: везде фермы, на которых помещаются только черные работники, принадлежащие к ним. Оседлых негров поблизости к Блумфонтейну нет. Они, вместе со зверями, удаляются все внутрь страны, как будто заманивая белых проникать дальше и дальше и вносить Европу внутрь Африки.

Наконец, после нескольких расспросов я нашел местную городскую гостиницу, под названием "Лисицы и Собаки", ну не совсем гостиницу — человек сдавал комнаты в своем доме для приезжих. Найдя необходимое я остановились у самого кокетливого домика и поспешил скрыться от жары в отворенные настежь двери, куда манили сумрак и прохлада. Войдя в комнату я перепугал своим внезапным появлением какую-то скромно одетую, не совсем красивую девушку, которая собиралась что-то доставать из шкафа. Она потупила глаза и робко стояла на месте. А у вас есть и комнаты для приезжих?" — "Много, но нужно спросить хозяина".С этими словами девушка внезапно скрылась, а я решил пока осмотреться. Комнаты вовсе не показывали, чтоб это была гостиница. В первой, куда я вошел, стоял диван, перед ним стол, кругом кресла. На стенах все принадлежности охоты: ружья, патронташи, кинжалы, рога, бичи. В видневшейся далее комнате стояло фортепьяно, круглый, крытый суконной салфеткой стол; на нем лежало множество хорошеньких безделок, далее заметен резной шкаф с посудой, другой с чучелами птиц; вместо ковра шкуры пантер, потом старинные массивные столы, массивные стулья. На стенах позолоченные рамки на зеркалах, картины. На картинах охота: слон давит ногой тигра, собаки преследуют барса. Я не ценитель живописи но видно, что класс у живописцев не высок, например: барс схватил зубами охотника за ногу, а охотник, лежа в тростнике, смотрит в сторону и смеется. Ну ладно привередничать, в целом все приветливо и приятно. Тут и чашки на виду, пахнет корицей, кофе и другими пряностями — словом, хозяйством, но не похоже на трактир, а скорее на укромный домик какой-нибудь бедной тетки, в глуши, которую Вы решили навестить. Я присел в кресло да, жестковато, и нескоро его и сдвинешь с места; лак и позолота уже почти совсем сошли.

Здесь в комнату зашел высокий, с проседью, старик, с нависшими бровями, в длинной суконной куртке, закрывавшей всю поясницу, почти в таком же длинном жилете, в широких нанковых, падавших складками около ног панталонах. От дома и от него так и повеяло классической фламандской живописью. Он стоял, не шевелясь, на пороге, но смотрел так кротко и ласково, что у него улыбались все черты лица. Однако в дальнейшем это приятное впечатление сразу развеялось, старик не как не хотел сдать мне комнату! Полное отсутствие денег, из за чего я не мог внести аванс конечно же сказалось, но похоже, что старик взял себе привычку сдавать комнаты лишь тем гостям, которые ему чем либо понравились, а остальные извольте выйти вон. Наконец я буквально умолял его, прижимая кепку к своей груди и еще немного поломавшись для приличия, старик все-таки разрешил мне заселиться. Наконец мои мытарства закончились, и сказав, что бы мне подали ужин и все английские газеты, журналы и альманахи за последние полгода, какие у него имеются в наличии. Также я уточнил какое сегодня число — оказалось, что 29 сентября 1865 года. Уже кое-что конкретное.

Только что я осмотрел все углы, чучел птиц и зверей, картинки, в предоставленной мне комнате, как хозяин пригласил нас в другую комнату, где уже стояли ветчина с яичницей и кофе. По стенам висели картинки с видами мыса Доброй Надежды. Ну, что ж все крайне патриархально, но пора приниматься за работу зарабатывать себе деньги. И захватив все нашедшуюся у хозяина, который сказал называть его просто и по дружески Ян, прессу и спросив чернил, бумаги и писчие принадлежности, я поужинав отправился работать в свою комнату. Работал я до глубокой ночи, несмотря на тусклый свет сальных свечей, к тому же еще и немилосердно коптящих и зловонных. Похоже, что для работы здесь нужно использовать световой день, но у меня был дефицит времени. Ну что сказать, пролистав местные альманахи и журналы, по большей части литературные, я умилился некоторым моментам:

"Прошли и для нее, этой гордой красавицы, дни любви и неги, миновал цветущий сентябрь и жаркий декабрь ее жизни; наступали грозные и суровые июльские непогоды" и т. д. А как Вам стихи: "Гнетет ли меня палящее северное солнце, или леденит мою кровь холодное, суровое дуновение южного ветра, я терпеливо вынесу всё, но не вынесу ни палящей ласки, ни холодного взора моей милой". Да нужно помнить, что в южном полушарии наша зима — напротив самый жаркий сезон, а лето — холодный, а сейчас уже самый конец сентября и наступает жаркий сухой сезон, так что нужно торопиться и торопиться. А письменные принадлежности — бумага дорога, пишут перьями которые необходимо очинять а потом макать в чернильницу и стараясь не поставить кляксы что то вывести на бумаге. Я уже не говорю, что потом эту бумагу еще необходимо и присыпать песком, что бы чернила высохли. Но мне было просто необходимо в совершенстве овладеть навыками местного письма, вопрос жизни и смерти.

Прежде всего на потренировавшись на кусочках бумаги похожей на упаковочную, я достал из кармана своих дощечек, и перенес с них во истинно бесценную информацию. В результате у меня получилось две записки — на одной из них стояло:

Нельсонс-Фонтейн -27, 40 ю и 24,30 в, Кимберли, Бюлтфонтейн, Дютойтспан.

На второй: Йоханесбург, А 25, 50 — 31, 04, Б 25, 43–31,07, И. Р. 25, 43–31,07,

К 26,25–27, 23, К 26,59–26, 37, Н С 25,39–31,04,51,П 25, 50–30, 58,

У 28, 00–26,45, УР 26, 22–27,28 Ф 25, 48–31, 03 Ф 25, 43,05–31,06,33 ЦР 26, 16–28, 10

Ш 25, 42, 50–31,08,05, Э 26, 26–29, 11

Если здесь, кто то и знал бы кириллицу то на первой записке он мог бы разобрать географическое положение Источника Нельсона, затем фамилию секретаря министра иностранных дел Великобритании, и затем название пары бурских местечек.

На второй бы любопытный мог бы прочитать Ивангород и затем непонятные группы букв и цифр. На самом же деле на первой записке были зашифрованы сейчас не существующие месторождения алмазов, а на второй еще неоткрытые месторождения золота, цифры обозначали южную широту в градусах и минутах, а иногда и в секундах, а затем и восточную долготу. Когда я писал эти строки волшебный блеск золота и алмазов словно бы озарил своим сиянием эту комнату, я задрожал словно в приступе безумной лихорадки и перед моим пылающим взором замелькали разнообразные картины- безводные пустыни в них сменялись скалистыми ущельями, где толпы чернокожих демонов стерегли сказочные сокровища, а толпы алчных до богатства авантюристов и негодяев хотели ими завладеть. А вот обломитесь, на этот раз, господа хорошие, поищите в другом месте. Я тщательно соскоблил свои дощечки, ножом для очинки перьев и стружки для верности сжег в пламени свечи. Дорогие мне сердцу записки я же положил во в карман джинсовой куртки, застегнув его на молнию. Есть правда одна беда, что пока я не знаю как определять эти географические координаты, да у меня нет и дорогостоющих инструментов, что бы это делать, нет и денег на их приобретение, но не беда, на первый раз есть у меня еще ориентиры для начала хватит.