— Эльза, тебе может быть не очень заметно, но у местных есть один маааальенький недостаток — ласково проговорила Ироня.
— Но это действительно странно. Видимо, они используются для чего-то ещё. В любом случае, мы получили что хотели.
Я достал ларец, открыл его и отдал корону Эльзе, а сам ларец — Ироне. Она спрячет его в подвале, среди приспособлений Хайзенберга, чтобы я мог доказать, что корона у меня. После этого мы лишимся доступа к подземелью, так что Эльза затеряется среди слуг, и появится в нужный момент. Связь будем держать только через Ироню, не реже чем раз в сутки. Наёмники будут очень рады видеть в своей казарме такую красавицу, а для начальства есть бумажка.
Храпящих стражников у калитки не успели сменить, так что я спокойно вернулся в камеру, рассуждать о том, что ночь короче дня.
Глава 31
Палач придёт на рассвете, но мне всё равно удалось уснуть, условия в камере были немногим хуже, чем в лесу, а именно — не хватало свежего хвойного аромата. Человек от Мизинцева пришёл в девять часов, чтобы удостовериться что всё идёт по плану. Связал мне руки и ноги специальными узлами, немного удивился, когда я попросил о репетиции — чего такому опытному фокуснику как Хайзенберг вообще переживать из-за обычных скользящих узелков? Но дело ответственное, на кону жизнь, так что лучше перебдеть. После нескольких часов скучного ожидания в камеру зашёл священник, грамматон-клирик в красной рясе.
— Святой отец принёс во тьму слово божье, и вечной жизни мне сулит чудеса? — спросил я вошедшего.
— Я — верховный граматон-клирик Хобритании Кристиан Байл, пришёл по личной просьбе нашего милостивого короля Валерия Горшенёва. Он считает, что даже такие предатели как ты достойны спасения души от вечной службы Владыке Перемен в виде призрака.
— А почему ты думаешь, что я стану призраком после смерти?
— Потому что это возможно. Неужели ты не боишься?
— Ну, допустим, боюсь. Что ты предлагаешь? — призраки в этом мире, кажется, являются реальной проблемой, будет интересно узнать, как он видит её решение.
— Отдай свою душу после смерти Грамматику, и Владыка Перемен будет не властен над ней.
— А зачем это Грамматику?
— Так он проявляет свою любовь и всепрощение. Каждый верующий спасётся, обрети веру и обретёшь спасение.
На этом моменте я чуть не раскрылся раньше времени. Желание пристрелить этого мудака было почти нестерпимым, но я превозмог.
— Понятно. Хорошо, пусть Грамматик забирает мою душу после смерти. Доволен? Вали отсюда.
Он злобно зыркнул на меня, но ничего не сказал и ушёл. Скорее всего, мои слова Монета расценила как подтверждение его предложения, вот он и успокоился. Как же тяжело ожидать собственной казни, пусть даже фальшивой! Большого представления из неё устраивать не стали, выволокли меня во внутренний двор и затащили на помост, где уже стояла обещанная гильотина. Тащили осторожно, чтобы не повредить узлы. Сцена казни покадрово воспроизводила тот самый ужин, на котором я разозлил карлика — возвышение, трон, два стола для придворных в высоких шапках… Только станок для казни добавился.
— Ну что, готов к самому смешному выступлению в жизни? — проскрипел король.
— Нет — ответил я, имея в виду совсем другое. Я действительно не очень готов к тому, что на самом деле произойдёт.
— Тем лучше. Закрепите его! — скомандовал он людям Мизинцева.