— Что начинать? — с опаской спросила Равская.

— Я предложил ему начинать протокол допроса.

— Допроса?! — ужаснулась Равская.

— Да. Мы оформим наш разговор в форме допроса, вы подпишете свои показания, и они лягут в дело по обвинению гражданина Татлина в незаконной спекуляции валютой. Вот и все. Вам не о чем беспокоиться. Правда, я должен предупредить, что за свои показания вы несете уголовную ответственность.

— Это как понимать?

— Это надо понимать так: если вы умышленно попытаетесь ввести меня в заблуждение или дадите ложные показания, то можете быть привлечены к уголовной ответственности.

— И что мне грозит в таком случае? — нервно усмехнулась Равская.

— Не так уж много, — проговорил Кувакин, заполняя бланк протокола. — Два года — максимум.

— Условно?

— Условно — это минимум, — ответил Демин. — Простите, но вода уже, по-моему, должна закипеть.

— Ах да! — воскликнула Равская и убежала на кухню.

Демин медленно прошел вдоль стенки, внимательно рассматривая картинки, безделушки, статуэтки. И вдруг остановился. Воровато оглянулся на дверь. Прислушался. Потом быстро отодвинул стекло книжной полки, взял небольшую, открыточного размера фотографию хозяйки и быстро сунул ее в карман.

— Не помешает, — одобрил Кувакин.

Задвинув стекло, Демин чуть ли не отпрыгнул от стенки и с размаху упал в кресло, чувствуя, как часто колотится сердце, будто он только что совершил нечто отчаянное.

Вошла Равская, держа на вытянутых руках поднос, уставленный чашечками кофе. На отдельной тарелочке были разложены небольшие бутербродики с темно-коричневой сухой колбасой. По размеру бутербродов можно было судить о радушии хозяйки и в то же время понять, что предстоит деловой разговор, а уж никак не банкет.

— Прошу, гости дорогие! — сказала Равская беззаботно. — Угощайтесь.

— О, Ирина Аркадьевна! — радостно воскликнул Демин, понимая, что у него это получилось лучше, естественнее. — Вы спасли мне жизнь.

— Ха! Я сделала это с удовольствием, — быстро ответила Равская. — И надеюсь на взаимность.

В ответ Демин промычал что-то невнятное, поскольку успел уже два бутерброда сунуть себе в рот одновременно. Потом он отхлебнул кофе и застонал от наслаждения.

— Нет, это не кофе! — сказал он твердо. — Это не кофе, — повторил он, прихлебывая. — Это нектар. А может быть, даже амброзия. Ирина Аркадьевна, вы должны дать мне рецепт.