Если начнут приходить люди, со всеми разговаривать, выяснять, кто что умеет делать, узнавать про семью, детей, где живут да почему к нам решили прийти. До моего приезда никому утвердительных ответов не давать, приеду, посмотрю. А вот плохих людей можно гнать сразу же, но без грубости и хамства, отказывая под благовидным предлогом.

На этом я закончил свою прочувствованную речь, и мы, наконец-то, приступили к ужину.

Всю неделю что-то доделывали, переделывали, наводили порядок во дворе, конопатили мхом щели, делали кирпич, пока позволяла погода.

А через неделю я уехал в сопровождении Грома, надев свою бронь и приготовив арбалет. На пояс прицепил нож и меч, через плечо пристегнул свою перевязь с ножами. Взял три десятка болтов, думаю, хватит. В перемётные сумы Любава собрала выходные одежды из новой, купленной на торгу, ткани и зимнюю новую шубу и шапку. Свои, сделанные ещё в Опочке, я отдал Еленю, его совсем худые были. Не забыла Любава положить и новые сапоги. Собрала нам с Громом еды на два дня. Раскланялся я со всеми, поклонился новому дому и поехал в Изборск с замирающим от волнения сердцем. Впереди встреча с князем, и от этой встречи многое будет зависеть.

Через Великую перевезли на большой платформе из двух лодок с настилом – парома тут ещё нет. На той стороне стоит что-то вроде таможенного поста, берут плату за перевоз и мыто с купцов. Повезло, что очереди не было, а то, говорят, долго приходится ждать, пока пересчитают товар, посчитают пошлину, перевесят деньги. Заодно уточнил дорогу на Изборск, и что можно ожидать на пути. Услышав, что всё спокойно, всех татей переловили, можно ехать, ничего не опасаясь, вскарабкался на своего коня и потихоньку двинулся вперёд.

К вечеру добрался. Подъехав к воротам, поздоровался и спросил, можно ли переговорить с десятником Изяславом. Рассказав основные правила поведения в крепости, меня пропустили в ворота, показав направление, в котором можно найти десятника. Добравшись до детинца, ещё раз спросил об Изяславе.

Пока ждал, осмотрелся вокруг. Само городище вокруг детинца похоже на плесковское – такие же домишки, только народу меньше. А вот крепость почти такая же – только стены пока ещё не каменные, а деревянные.

Наконец показался Изяслав. Увидев меня, разулыбался, видно, что искренне обрадовался.

Обнялись с ним, как добрые старые друзья, по спине друг друга похлопали.

– Рассказывай, как добрался, где поселился, что успел сделать и каковы планы? – засыпал вопросами. А сам смеётся, довольный.

– Прямо здесь рассказывать? Или тебе в двух словах? – Смеюсь.

– Опять ты прав. Пошли в харчевню, перекусим да поговорим.

– Подожди, я же не один. Вон, конь у меня и Гром, надо сначала устроить всех, да и самому куда-нибудь пристроиться.

– Вот и пошли в харчевню. Там и сам пристроишься, и животину свою пристроишь. – Дёргает меня нетерпеливо.

Возвращаемся назад и проходим по мосту через ров, поворачиваем налево и метров через сто пятьдесят упираемся в ворота, гостеприимно распахнутые. Тут же подскочил пацанёнок, принял у меня повод и увёл коня. Оставив Грома под крыльцом, поднялись по высоким ступенькам и перешагнули выступающий порог.

– Это чтобы много не пили в харчевне, а то будешь выходить пьяным, споткнёшься и головой с высоких ступеней кувырком – так можно и шею сломать? – спрашиваю своего спутника, показывая на бревно порога.

– Угадал, для этого и положили. Князь наш распорядился, очень уж не любит он тех, кто свою голову готов потерять в харчевне. Всё должно быть в меру.

Внутри обставлено так же, как и в опочецком трактире, только тут размеры помещения гораздо больше, ну да и городище это тоже гораздо поболее того будет. Сели на лавку за длинный стол, подскочил мужичок, поклонился Изяславу, кивнул мне, о чём-то быстро переговорили, я и не прислушивался, а крутил головой, осматриваясь, интересно же. Тут же на столе, как по мановению волшебной палочки, начали появляться плошки, миски, исходящие паром и вкусным запахом, подносы с хлебом и зеленью, и кувшин с двумя кружками.

Кивнул на кувшин:

– А это что? Ты же только что рассказывал, как ваш князь пьяных не любит.