— Дальше вообще как в тумане, — Фараон поерошил густую бороду, воткнул окурок в пепельницу и покрутил его с силой туда-сюда. — За дверью — чужой город. Улица, дома старинные, каменные. Точно не Уэльс, вообще никак. Погода что надо, тепло и солнечно, хотя еще вечером было сыро, дело-то к поздней осени… И толпа шумит. Все веселые, руками машут, костюмы чудные, как будто на карнавале. Стою в дверях и думаю: «Что, твою мать, происходит? Это ж точно карнавал!» Тут подбегает чернявый мужик, зубы скалит, что-то быстро-быстро мне говорит. Мол, синьор, как насчет стаканчика граппы честным трудягам в этот славный денек, когда все веселятся? Да без проблем, говорю, дружище, прошу, бонджорно. И тут меня как пыльным мешком — какая граппа, блин? Какое бонджорно? Что за дела? А компания уже в пабе — смеются, трещат… да по-итальянски же, думаю, точно! И я все понимаю, а что гораздо интереснее — отвечаю без запинки. Ноги сами за стойку меня принесли. Помню, что хватаюсь за первую попавшуюся бутылку, а на ней этикетка совсем не та, что должна быть. Ну не было у меня в пабе никакой граппы, понимаешь? Кому она в Уэльсе нужна?

Варфоломей, судя по серьезному лицу, понимал, осознал и проникся.

— Вот-вот… А сейчас не только граппы полно, но и обстановка совсем другая. Стены кирпичные, столы с каменными столешницами, плиткой выложены. Все по-другому! Ладно, думаю. Достаю эту бутылку, тут вся компания зашумела разом. «О-о, — говорят, — отменный выбор, синьор не из жадных! И как это мы раньше такую тратторию мимо глаз пропускали?» «Да мало ли, — говорю, — как бывает. Сегодня всем за счет заведения, пейте от души, только чтобы без драк, ладно?» «Граци ди куаре, — отвечают, — мы ж не шпана какая, мы с пониманием». Ну, а дальше как обычно. Люди заходят, приходят, деньгами об стойку хлопают. Принимаю, наливаю, балагурю. И так до вечера. Весь в помаде был, местные красавицы так благодарили за вино.

Уже к полуночи, когда утомившиеся гуляки разбрелись, Бриан устало потащился к умывальнику — ополоснуть лицо, хоть как-то взбодриться. И ошеломленно замер у зеркала. В отражении на него глядел крепкий мужчина с густыми черными усами, квадратным подбородком и шевелюрой цвета воронова крыла. И загар у мужика тоже был совсем не английский — типичный итальянец, Бриан повидал таких в Лондоне.

Сил ужасаться или паниковать не оставалось совсем. Хотелось только спать. Так он и поступил. Утром оказалось, что за окнами австралийский пейзаж, а холодильник за алюминиевой стойкой доверху набит бутылками ледяного «Фостерса» и «Купера». Бриан призвал на помощь всю свою выдержку, отшлифованную в колледже, сел на стул, проделал несколько упражнений тибетской дыхательной гимнастики и тихо спросил окружающее пространство:

— Это ты, что ли, по-своему распорядился?

Паб молчал, но несколько стульев скрипнули, и молодому человеку послышалось отчетливое «да».

— Ну спасибо, — растерянно сказал он. — И что мне теперь со всем этим делать?

Ответа Бриан не дождался. Ничего странного: пабы, в общем-то, малоразговорчивы.

— Погоди, — дотошный Варфоломей, что-то записывавший на листке блокнота, наморщил лоб. — Получается, твой «Дубовый лист» скакал туда-сюда, но это было в нашем времени? А как тогда…

— А вот так, — кисло отозвался Фараон. — Внезапно.

Однажды, когда он проснулся утром и уже привычно поглядел в зеркало, чтобы обнаружить там ничем не примечательное лицо европейца, внизу, в зале, послышались чьи-то шаги. Бриан выскочил на лестницу в одних брюках, зато прихватил отцовский дробовик, который теперь на всякий случай держал возле кровати. Повода им воспользоваться, правда, еще ни разу не случалось, но юноша отлично помнил слова деда: «Если ружье есть, но не пригодилось — это лучше, чем если его нет, когда надо стрелять».

Внизу, за столом обычной американской придорожной забегаловки, в которую превратился «Дубовый лист», сидел какой-то бродяга в длинном черном плаще и размешивал сахар в чае, дымящемся в большой железной кружке. Услышав шлепанье босых ног по ступенькам, бродяга поднял глаза, и Бриан поразился его измученному, худому лицу.

— Похоже было, — Фараон подумал несколько мгновений, будто подбирая слова, — что он не спал уже несколько недель, не меньше.

Бродяга встал и коротко изобразил вежливый поклон.

— Вы кто? — оторопело спросил Бриан, опуская ствол дробовика вниз.

— Сначала скажите, юноша — где я?

— Вы в пабе «Дубовый лист», — объяснил молодой человек, нервно хихикнув и про себя вспоминая диалог старого моряка и Джима Хокинса на первых страницах «Острова сокровищ». — Но где точнее, сэр, я вам, хоть убейте, сказать не могу, пока не посмотрю в окно и на вывеску.

— Понятно, — без особого интереса отозвался незнакомец и поерошил длинные седые волосы, вьющиеся жесткими кольцами. — Не привыкать… Что касается меня, то мое имя, скажем, Ян Родуин. Да… Некоторые зовут меня Картафил или Агасфер. Родуин мне, честно говоря, нравится больше.

Бриан некоторое время смотрел на незваного гостя. Образование, полученное в колледже, включало в себя неплохой курс классической литературы и мифологии.