Вар толкнул дверь, и оба вошли внутрь. В каупоне было пусто, ни души.

Хотя нет.

Одна душа сидела прямо на стойке и злобно таращилась на них.

Мануанус Инферналис выглядел неважно. Щетина на его тощем теле торчала какими-то особенно неопрятными клочьями, хобот выглядел так, будто его жевали. Выпучив глаза, монстр смотрел на приятелей. Потом он издал жалобный стон и повалился на стойку, раскинув лапы.

— Ой, ну вот только не надо тут обморок изображать, — сказал бессердечный Варфоломей.

— Неть! — обвиняюще скрежетнул Мануанус. — Мясь неть! Корьмь неть! Коть съель! Коть сыть! Голодать!

Он втянул живот до самого позвоночника, окончательно превратившись в памятник жертвам Великого ирландского голода. Всем своим видом домашний монстр показывал, какие муки он перенес.

— Кстати, а кот-то где? — озадаченно спросил Фараон. В ответ Мануанус разразился невнятными ругательствами, замахал костистыми конечностями и принялся подпрыгивать на стойке.

— А тряпки свои ты зачем на очаге разложил? — осведомился Вар неласково. Потом принюхался и протянул: — А-а-а. Ясно…

— Коть! — взвизгнул Мануанус Инферналис. — Коть мокрь! Гадь коть!

Черный котенок обнаружился на полке у двери. Точнее, это был уже вполне себе крупный кот взрослых размеров. Он приоткрыл один глаз, когда Фараон почесал его заухом, громко затарахтел и подставил теплое брюхо.

— За неделю вымахал, а? — озадаченно сказал валлиец. — Это как так?

— Неть! — рявкнул Мануанус. — Годь! Годь рось!

— Год?

Оба приятеля застыли с открытыми ртами. Первым пришел в себя Вар. Повар обвел взглядом зал «Дубового Листа» и укоризненно спросил:

— Ну и где тебя носило?

Что-то звякнуло и выкатилось из-под лапы у кота. Блестящий кругляшок, подскакивая, покатился по полке. Валлиец подставил ладонь и поднес ее к глазам.

Крупная золотая монета лежала портретом вверх.

— Victoria Dei Gratia, — медленно прочитал хозяин «Дубового Листа». — Соверен. Тысяча восемьсот сорок второй год.

Вар подошел и тоже посмотрел на профиль молодой королевы Виктории.