— Ленора, — прошептала она в ответ с отчаянной мольбой в голосе.

Хоть лицо ее Эштон видел неотчетливо и, как шевелятся губы, тоже разглядеть не мог, он расслышал в голосе сдавленную тоску, и это было как удар в самое сердце.

— Как бы тебя ни звали, я люблю тебя.

Она откинула назад упавшие на лицо пряди волос и подняла на него глаза, думая о своем. На Эштона падал лунный свет, и в разрезе рубахи виднелась широкая мускулистая грудь. Леноре сразу вспомнилось, как часто приникала она к этой груди; на шее беспокойно запульсировала жилка. Какая же это мука — любить, подумала она. Неужели никогда не будет в ее душе мира?

— Право же, я не думала, что ты здесь, — тихо произнесла она. — Отец сказал, что ты на корабле, и пригласил охранников что-нибудь выпить.

— Матрос доставил мне припасы, — сказал Эштон. — Его-то, наверное, твой отец и видел.

— А-а, понятно, — Голос Леноры был едва слышен.

— В доме все в порядке? — участливо спросил Эштон.

Она глубоко вздохнула, мучительно стараясь освободиться от желания, которое всегда охватывало ее при виде Эштона.

— Мне что-то не спалось, я вышла прогуляться. — Она помолчала.

Бессонница была не единственной причиной, выгнавшей ее из дома, и она сказала дрожащим голосом:

— Мне приснилось, что Малкольм показывает мне твою могилу. Я даже видела надгробие, на котором высечено твое имя. Дул ветер, шел дождь. Все казалось таким реальным. Я до смерти перепугалась.

— Это всего лишь сон, любовь моя, — тихо сказал Эштон. — Я вовсе не собираюсь умирать, чтобы ты досталась ему.

Наступило молчание, и Эштон пристально посмотрел на Ленору, стараясь разглядеть ее лицо. Он чувствовал, что ей не по себе, и еще раз тревожно спросил:

— У тебя что-нибудь не так?

Ленора было собралась ответить, что нет, все в порядке, но так и не произнесла ни слова. Покачав головой, она почувствовала, как на глазах у нее выступили слезы. Ленора повернулась и пошла по тонкой полоске песка. Она скорее почувствовала, нежели услышала, что Эштон последовал за ней. Трудно не замечать его, когда каждая клеточка тела ощущает его присутствие.

— Что-то вы сегодня задумчивы, мадам, — решительно заключил Эштон. — Что все-таки случилось?

Ленора, не вытирая слез, все катившихся и катившихся по щекам, в конце концов уступила его настойчивым расспросам и, глядя вдаль, сказала куда-то в пространство:

— Я... У меня будет ребенок.

Вне себя от счастья Эштон шагнул было к ней, но тут же резко остановился. А его-то роль какова? Вид у Леноры был холодный и непроницаемый, словно ей было ужасно неприятно сообщать ему эту новость. Он подошел к ней почти вплотную. От волнения у него дрожали руки. Выдержав долгую-долгую паузу, Эштон наконец вымолвил: