«Красный» код случается реже, но случается. Он означает физические домогательства, неоднократные приставания или – тут Мюриэль абсолютно непреклонна – домогательства к гостям. В этом случае мы действуем втроем: двое просят соответствующего клиента уйти, а третья держит в руках телефон, если вдруг потребуется экстренный вызов.

Однако «костюмы», кажется, используют второй шанс. Когда несколько минут спустя я возвращаюсь к их столику, они совершенно нормально заказывают еду и кофе.

– Без обид, – бормочет тот, который в прошлый раз молчал.

Другой кивает:

– Считай это комплиментом.

Комплиментом?

– Не-а, не буду, потому что это был не комплимент, – говорю я и иду к прилавку, чтобы передать Джессике заказ. Звенит дверной колокольчик, и в зал входит компания студенток; постоянные посетительницы, большинство из них я знаю по именам, и их появление поднимает мне настроение.

Код «оранжевый» забыт. Мне не нравится быть официанткой. Даже после стольких месяцев в «Sweesy» я упрямо ношу всего по две тарелки одновременно и до сих пор нервничаю, если у меня на подносе оказывается слишком много напитков. Тем не менее я выполняю свою работу с удовольствием, и дело тут не столько в сумасшедших сэндвичах, багетах, бейглах и капкейках, благодаря которым мы прославились далеко за пределами кампуса, а больше в наших непохожих друг на друга и, как правило, позитивно настроенных гостях.

– Привет, Билли, – здоровается со мной одна из четверки студенток, и, пока я шагаю к ним, чтобы подать меню этой недели, слышу, как Джессика за прилавком уже запускает кофемашину на первый латте макиато.

«Ведь мы знаем, чего вы хотите!» – гласят крупные ярко-розовые буквы на конфетно-розовой вывеске над входом, и да, в случае с большинством гостей так и получается.

– Ты это сделала? – многозначительно спрашиваю я Карлину, которая, насколько мне известно, в начале недели вышла замуж… если все-таки сказала «да».

Карлина ослепительно мне улыбается, ее подружки восторженно вопят, а я обнимаю свежеиспеченную миссис и желаю ей всего счастья на свете. Они со Стивеном действительно пара мечты. Я бы с радостью пришла на свадьбу, но, увы, пришлось работать, так как одна коллега не смогла выйти из-за заболевшего сына.

Записывая в блокнот их сэндвичи с моцареллой и сладким чили и запеченную в хлебном тесте пасту и параллельно помогая им выбрать из двенадцати разных видов кесадильи, я узнаю самые свежие сплетни кампуса: о долгожданных приглашенных докладчиках, которые в итоге не рассказали ничего интересного, о небольших частных концертах, куда можно попасть, только если знаешь кого-то, кто знает кого-то. Я к этому моменту знаю почти всех.

Одна из девчонок интересуется, как прошло мое собеседование. Ну вот зачем она о нем вспомнила!

– Провал, – отвечаю я, пожав плечами. – Я бы слишком сильно по вам скучала, поэтому, видимо, подсознательно все испортила.

Меня сразу же окружают симпатией и сочувствием, но, как и всегда, наше общение остается поверхностным. Я понимаю, что стоит мне на метр отойти от их стола – и девушки обо мне забудут. Но ничего, полный порядок. На самом деле лучше быть не может, верно? Меня видят, люди думают обо мне. И тем не менее никто не загоняет меня чересчур личными вопросами в те области эмоций, которые приносят мне боль. Даже Оливия, с которой я делю ванную, кухню и парочку секретов – а один раз разделила и менструальную чашу, – уже давно не копает так глубоко, чтобы мне не стало больно. Рано или поздно она поверила мне, что в моем прошлом, где поначалу ей виделось нечто темное, нет ничего такого.

Именно так и должно быть. Потому что там нет ничего, что стоило бы вытаскивать на свет. Потому что оно в прошлом.

– Замечталась? – Джессика по-дружески тыкает меня в бок и отрывает верхний листок моего блокнота.

– Чуть-чуть, – сознаюсь я.

– Смотри, по-моему, «костюмам» нужен еще кофе.