– Все музеи в Ливерпуле?

– В Великобритании.

Он присвистывает сквозь зубы:

– А ты и правда ее хочешь, да?

– Я близка к тому, чтобы уехать в Штаты и попытать счастья там.

– Боже… не делай этого! – Он запускает руку в волосы, как будто только что узнал, что я собралась на войну. – У тебя еще вся жизнь впереди!

Не в силах сдержаться, я смеюсь, хотя это больше напоминает всхлип. Седрик растрепал свою прическу и мотает головой, чтобы волосы не лезли в глаза, но явно не видит причин их аккуратно поправлять. Может, он и не заносчив.

– Нет, сначала я покатаюсь по Европе. А когда закончу там, просто начну заново в Лондоне.

– Полагаю, ты учишься по этой специальности? Или уже получила диплом?

Я вздыхаю, потому что за такое короткое время он попал по самому больному месту.

– С учебой получилось не лучшим образом. – Что не полностью соответствует правде, но… – Все сложно.

Мы доходим до Хейворт-стрит, и в некотором отдалении я вижу Гомера. Слева от нас находится огромный парк «Эвертон» с его холмистыми лугами, каштанами и кленами. В кирпичных домах справа люди копались в клумбах, мыли окна и под восторженные крики детей выставляли батут, который занял всю площадь сада, в этот первый теплый весенний денек.

– Я тоже бросил учебу, – ни с того ни с сего произносит Седрик.

Я с удивлением смотрю на него, а он спокойно отвечает на мой взгляд.

– И тоже все сложно. Не каждую загадку стоит разгадывать.

Звучит так, будто это очень легко. И я слышу между строк: «Без проблем, ты не обязана рассказывать». И пусть я, естественно, и так не обязана – мы знакомы всего пять минут по столкновению и парочке глупых пикап-фразочек, – мне нравится, что он не собирается настаивать.

Оливию мне до сих пор хочется сунуть под холодный душ за сюрприз, который она мне приготовила, однако, если быть откровенной, в данный момент меня абсолютно устраивает, что Седрик здесь. Он действительно кажется весьма приятным парнем. Хотя печаль и разочарование продолжают кружить рядом, напасть они не могут, пока я не одна.

Около Гомера я наконец останавливаюсь.

– Это моя машина, – говорю я, похлопав по капоту. – Гомер. И прежде чем ты спросишь: это чудо техники, и ни один механик не может объяснить, почему он еще ездит. Он делает это из любви ко мне.

Седрик разглядывает Гомера с соответствующей смесью восхищения и уважения.