Стэн не позволил себе улыбнуться. Итак, Хаконе уже сейчас подбирает людей, которые станут подстраховывать его от удара в спину. Стало быть, он не очень‑то верит в свои красивые теории.
— А чем я займусь на новой работе?
— Вам будет дозволено остаться в нынешнем качестве. Но я… то есть я хочу сказать мы… словом, время от времени вы будете выполнять некоторые поручения в области разведки.
— Вы забываете, что я принес клятву верности Императору.
— Вы не обязаны быть верны ему после его смерти. Так?
— Предположим, я скажу «так», что тогда?
Хаконе просиял, но затем всмотрелся в лицо Стэна и спросил:
— Лжете, капитан?
— А вы сомневаетесь в этом?
С несколько изменившейся улыбкой Хаконе кивком подозвал охранников подойти поближе.
— Вы осторожная бестия, капитан, — сказал он. — Не будем торопить события. Пусть все пока остается как есть. Посидите под замком в своем кабинете вплоть до дальнейших указаний. А после кончины Императора мы, наверное, возобновим наш разговор.
Стэн вежливо поклонился и пошел обратно в сопровождении преторианского конвоя. Хаконе больше не занимал его мыслей. Капитан уже придумал, как можно улизнуть из заключения. Нашел хороший способ, дававший ему по меньшей мере десятипроцентную уверенность в том, что он в итоге выживет. Когда он служил в отряде Богомолов, судьба редко предоставляла ему такой большой шанс выжить — целых десять процентов!
Глава 46
Невзирая на ворчливые протесты прочих таанских сановников, лорд Киргхиз сел на голую скамью пехотного катера и решительно пристегнул ремень. Повинуясь его кивку, второй пилот задраил люк. Через несколько мгновений пехотный катер вылетел из чрева линкора и отвалил в сторону «Нормандии».
Киргхиз считал необходимым в интересах высшей политики проявить некоторый стоицизм и прокатиться в отнюдь не комфортабельном пехотном катере, в котором даже офицеры старались не летать. На карту было поставлено слишком много, чтобы брезговать пятиминутным полетом на голой лавке, предназначенной для солдатни. Достаточно сказать, что едва ли треть таанского Верховного Совета дала согласие на проведение данных переговоров — ярые противники Империи и сторонники немедленной войны составляли большинство.
Благодаря закулисным интригам и личному влиянию, Киргхиз сумел навязать свою волю большинству, используя раздоры между фракциями и разброд в стане антиимперцев. Однако в его отсутствие «ястребы» способны перетянуть на свою сторону нерешительных и колеблющихся, баланс сил в Верховном Совете может качнуться… Словом, переговоры лучше не затягивать.
Но некоторые из тех требований, которые ему предлагали выдвинуть в первый же день переговоров, ставили крест на всем дальнейшем. Имея за спиной не одно десятилетие дипломатической работы и политической борьбы, Киргхиз отлично понимал, что именно Император сочтет абсолютно неприемлемым.
Будь он на месте Императора, Киргхиз прервал бы переговоры сразу после заслушивания этих возмутительных требований.
Хоть он и не верил ни в каких богов, Киргхиз про себя молился, чтобы Император оказался человеком достаточно здравым и политически зрелым, сумел бы обуздать обиду и понял, что в декларации таанских лордов, которую вынужден изложить Киргхиз, больше демагогии и дешевых рассуждений о защите интересов таанского крестьянства, чем реального желания ввязаться в войну. Если же Император станет в позу, сочтет нужным оскорбиться и положить конец переговорам — тогда кровавое месиво неизбежно, Таанскому Союзу и Империи придется схлестнуться в межгалактической бойне.
Ни один суперкомпьютер не мог предсказать исход подобной войны. Но все компьютеры, проигрывая возможные варианты, делали один и тот же вывод: и в случае победы, и в случае поражения, экономика таанского мира окажется в самом плачевном состоянии, а сам он — в руинах.