Он отбрасывает капюшон назад, и Драко с облегчением замечает, что на лице отца нет никаких следов разложения, подобных тем, что «украшают» руку. Но тем не менее, у Драко создается ощущение, что он видит гипсовую маску: кожа Люциуса стала еще более светлой, почти белой как бумага, даже какой-то прозрачной. И только волосы остались прежними - серебряным шелком они спадают на плечи, резко контрастируя с окружающей чернотой.

- Не забывай, что ты мой сын, Драко. И всегда помни, что ты Малфой, - сверкнув глазами, произносит Люциус.

Его голос громом звучит в гулкой тишине, эхом отдаваясь во всех уголках сада, и тут же на мир опускается тьма, укутывая своим покровом все вокруг: и Люциуса, и деревья, и луну.

Драко кажется, что он летит сквозь бесконечный черный тоннель, страх сковывает движения, а в ушах все еще звучит ледяной голос отца: «Не забывай… сын».

Драко рывком сел на постели, резко вырываясь из липких объятий жуткого сна и тяжело дыша, как после длительной пробежки.

- О, Мерлин! Видимо, кошмары Блэка - штука заразная, - пробормотал он, немного успокоившись. - Приснится же такое…

Глава 10. Путь к тебе.

Следующие несколько дней не ознаменовались для поместья Малфоев никакими событиями и прошли очень тихо. Снейп появлялся всего дважды, причем буквально мимоходом. Первый раз он минут десять поговорил с Драко, а второй - провел почти полчаса в обществе Блэка.

Гермиона же наведывалась к Дэниелу каждый день, и они довольно весело проводили время, подшучивая друг над другом и разговаривая обо всем на свете: о книгах, о гонках, о фильмах, о музыке…

От девушки Блэк узнал, что она сообщила в его магазине и в автоклубе, что Дэниел попал в автокатастрофу и сейчас находится в закрытой частной клинике, и администрацией больницы было решено сохранить инкогнито своего пациента, поэтому к нему не пускают абсолютно никого во избежание шумихи вокруг столь известной личности.

Правда, Гермиона предпочитала появляться в поместье в первой половине дня, когда точно не могла столкнуться с Драко. Девушка уяснила для себя, что сейчас его распорядок дня был перевернут с ног на голову: когда все нормальные люди спали, Малфой почему-то бодрствовал, предпочитая отправлялся в объятия Морфея днем.

На самом деле ничего удивительного в этом не было: ночи Драко проводил рядом с Дэниелом. Никогда в своей жизни он не ухаживал за ранеными, никогда не был в больнице, и поэтому сейчас ему было страшно. Да, себе он мог в этом признаться. Для других Малфой олицетворял собой ледяное спокойствие, высокомерие и презрительность ко всему окружающему. Но бывали и такие редкие минуты, когда рядом не было ни души, и Драко позволял себе расслабиться. Хотя в последние дни привычная маска все чаще слетала с его лица - Блэк каким-то непостижимым образом влиял на Драко, заставляя его вести себя совершенно не так, как того требовал «кодекс Малфоев».

Если бы кто-то из знакомых увидел сейчас Драко, то точно решил бы, что молодой человек находится под Империусом. Надменный Малфой не может с такой нежностью и заботой ухаживать за кем бы то ни было. Но Драко просто не мог поступить иначе, видя страдания бившегося в конвульсиях Дэниела.

Правда, приступы становились все менее продолжительными и менее болезненными. Но Малфой все равно каждую ночь приходил к Блэку, удерживал его, прижимая к себе, когда тот извивался в агонии, и стирал кровь из открывающихся заново ран. Однако каждое утро Драко тихонько ускользал в свою комнату, чтобы днем, как ни в чем не бывало, поинтересоваться у своего гостя его самочувствием.

Вот и сейчас Дэн проснулся один, хотя ощущение, что совсем недавно кто-то был рядом, не исчезало. Может быть, причиной тому было слишком раннее по сравнению с обычным временем пробуждение, а может быть, слабый аромат парфюма Драко, исходивший от подушки.

- Нет, я должен узнать, - громко сказал Дэниел и решительно поднялся с кровати.

Пижамная рубашка висела там, куда он повесил ее накануне вечером - на спинке стула, который стоял рядом. Днем Блэк всегда надевал эту деталь гардероба, ночью же отдавал предпочтение только штанам.

Перемещаться по комнате было довольно трудно. Во-первых, у Дэниела создавалось ощущение, что при каждом движении начинали пульсировать невидимые раны. А во-вторых, Блэк, привыкший к подвижному образу жизни, после нескольких дней постельного режима чувствовал, что сейчас каждая мышца была натянута, словно струна.

«Я все равно не отступлюсь», - он упрямо сжал зубы, стараясь сосредоточиться на своей цели и не обращать внимания на весьма болезненные реакции тела.

Очутившись в коридоре, Дэниел оглянулся, не зная, куда ему направиться. Действуя под влиянием эмоций, он абсолютно не подумал о том, что совершенно не ориентируется в доме и понятия не имеет, где искать ответы на свои вопросы.