— Я сломлена, Барбара. А Деда… — замолкаю я.
— Красиво сломлена, — возражает она. — Вместе вы уже начали собирать все кусочки воедино.
Моя грудь вздымается, часть меня хочет умереть. Оставшейся части нужно собраться, чтобы исправить причиненный ущерб. Я словно поймана и заперта в клетке, мое глубокое дыхание становится похоже на тихие крики раскаяния.
— Перестань быть сильной, — требует она.
Все замолкают, глядя на нее.
— Твоя жизнь прервалась из-за того, что ты что-то не смогла предотвратить или предсказать. Это не значит, что все кончено. Боль и страдания были тем, что поддерживало твою жизнь в течение шести месяцев, когда ты была в плену. Так ухватись за это и используй в своих интересах. Вспомни боль. Вспомни все это, и ты найдешь Деда.
— Что, если мы найдем его, но будет слишком поздно? — мой голос дрожит, не в силах разорвать цепи, которые все еще держат меня в плену моего похищения.
— Еще одно неудачное прерывание жизни, но, опять же, твоя жизнь бы не закончилась. Ты бы оплакивала его вместе с моим сыном. Но ты не должна идти на его могилу и делать это. Он не будет там спать спокойно. Он будет с твоими родителями смотреть на тебя. Они хотели бы, чтобы ты продолжала жить, жить так, чтобы каждый твой вздох был данью им. Но это произойдет, если ты, Холли, опоздаешь. Мне кажется, этот человек не тронет Деду, пока не доберется до тебя. Держи голову ясной — и с Трэвисом, и с тобой все будет хорошо. Вы втроем вернетесь домой.
Я сжимаю ее руку, благодарная за ее слова и временное утешение, которое она мне принесла.
Но, главное, я узнала то, что комфорт не устраняет страх или отчаяние. Он просто расширяет твое сердце, создавая место для всех, чтобы жить вместе.
Там, посреди всего хаоса, в моем мире, рушащемся вокруг меня, есть любовь. Я смотрю на Трэвиса, взгляд которого все еще прикован ко мне. У меня много любви.
Глава 25
Прокрасться в жилище Эда сложно, так как дом старый и скрипит от каждого сделанного мною шага. Пока он спал, я вонзил в его шею наполненный транквилизатором шприц, приобретенный несколько лет назад у ветеринара. Задача стала легче. Поскольку его комната была на втором этаже, у меня не было другого выбора, кроме как сбросить старика с лестницы, хотя, если честно, я бы все равно так поступил, даже если бы и был другой вариант.
Я тащил его безжизненное тело к своей машине и насвистывал по дороге домой.
После того, как я поселил его в сарае, я ударил его пару раз, чтобы заставить проснуться. Только транквилизатор действовал лучше, чем я ожидал. Я снял с него одежду и привязал к той же стене, к которой была прикована Холли. Насмотревшись на то, как он лежит на холодном цементном полу, я вернулся к Эрике.
Пока мы смотрим телевизор, я жду, беспокойно постукивая ногой. Знаю, ее это раздражает, но она ничего не может с этим сделать.
Наконец, после полуночи действие транквилизатора, должно быть, развеялось, поэтому я смотрю на Эрику, убедившись, что она все еще беззвучно спит рядом со мной. Целую ее в лоб и поглаживаю рукой по щеке, прежде чем оставляю ее.
Я на цыпочках выхожу из комнаты, стараясь не шуметь, хотя знаю, что сон под действием снотворного глубокий. В сарае я открываю дверь и улыбаюсь, видя, что Эд старается прикрыть себя, только у него ничего не получается.
Его чувство собственного достоинства покачнулось, и он даже не узнал меня, так что я представляюсь.
— Мандо, — протягиваю руку и смеюсь, довольный собственной находчивостью. — Знаешь, я тот парень, что разрушил жизнь твоей дочери и зятя, — с радостью сообщаю ему.