Нечто пугающее.

Тысячи заключенных — убийц, воров, насильников, садистов и прочих преступников — прошли за десятилетия через эти камеры, и каждый оставил здесь свой след. Не физический, но от этого не менее ощутимый, как будто сами стены, впитавшие их грешную, извращенную суть, даже теперь, по прошествии стольких лет, отравляли воздух эманациями порока.

Ежась от холода и еще непонятно от чего, Хольт шел дальше и дальше по темным, нагонявшим страх коридорам. Сохранившим дух особо строгого режима. С фонариком в одной руке и пистолетом в другой он углублялся в лабиринт, а когда увидел указатель «Бродвей», посветил вокруг и выяснил, что остался один.

А потом увидел людей в камерах.

Правда, похоже, слово «люди» было не совсем верным. Умершие не были больше людьми, скорее телами. Когда некие Джон или Джейн умирают, их души уходят, и остаются только тела. Только тела.

Хольт посветил фонарем.

Тела были привязаны к решеткам. Мертвые. Изуродованные. Бледные, как призраки. «Черт побери, да они совсем обескровлены! — подумал он. — Они высосали всю их кровь!»

И Хольт знал, кто такие эти «они». Что там в столице говорил Янушевич? «Если увидите кровососущее чудовище, захватите его».

Чудовищ он не видел. Зато видел их жертвы в изобилии. С перерезанными глотками. Обескровленные. Теперь понятно, почему никто из сектантов не вышел к пристани встретить причаливший корабль. И кометы своей они теперь уже не дождутся, это как пить дать. От них остались лишь разлагающиеся трупы, место которых в общей могиле: стандартном захоронении в обществе, где люди умирают так часто, что оставшимся в живых не под силу позаботиться о достойных похоронах.

Хольт подумал о том, что маньяки, устроившие эту резню, могли на самом деле и не пить кровь. Ее требовал Пернатый Змей.

От этих мыслей его отвлекли звуки: низкое, гортанное ворчание, звучавшее все громче и радостнее. В темноте стали вырисовываться тени: ничего больше рассмотреть не удавалось, но было ясно, что это люди. Во всяком случае, прямоходящие существа с руками и ногами.

Кто-то или что-то проскочило мимо него. Исчадие тьмы во тьме. Ночная тварь, от которой повеяло свернувшейся кровью.

Их стало больше. И они устремились к нему.

Хольт открыл огонь. Бетонные стены, пол и потолки разносили грохот автоматического пистолета вторящим эхом. Он так и не знал, попал ли в кого, пока когтистая рука не вцепилась в его запястье и он не выстрелил нападавшему в лицо.

Кто-то бросился ему на спину, и он выстрелил назад, через плечо, попав противнику в грудь.

Неожиданно позади появился опоздавший патруль: солдаты открыли огонь, осветив коридор вспышками выстрелов, благодаря чему Хольт увидел, как враг вспорол когтями горло солдата и исчез во тьме.

Однако огонь лишь усилился — видимо, на звук выстрелов подоспели остальные бойцы. Ночные твари бежали, солдаты пустились в погоню, а оставшийся позади Хольт принялся искать двух своих стражей.

Он подошел к окну сторожевой вышки, непроизвольно выглянул и увидел еще один ржавый сторожевик береговой охраны, стоявший у причала под присмотром бойцов Управления безопасности. И группу солдат, заходивших в здание, где, как он знал, имелся тоннель, что вел к пристани по другую сторону острова. Кордиан и впрямь прислал подмогу… только занималась она чем-то не тем.

Инстинкт, приобретенный за десятилетия работы в самых опасных точках Земли, подсказал Хольту, что дело неладно. Он спустился на нижний уровень и проследовал по тоннелю, пол которого на несколько дюймов был залит морской водой. Тоннель вел к пристани на восточном побережье острова. Оно не было обращено в сторону Сан-Франциско, и поэтому происходящее там не просматривалось с базы Зонального управления безопасности на Рыбачьей верфи.

Хольт смотрел, как закутанные в плащи фигуры (у него не было сомнений в том, что это науали) поднимаются на борт быстроходного катера. Неспешный исход под защитой сил Зонального управления. Хольт узнал командовавшего операцией офицера: то был адъютант Кордиана.