— Все, кроме Холода, пожалуй, — ответил Рис.
— Да нет, я тоже, — сказал Холод.
— Роза, — вспомнила я.
Он кивнул:
— Да.
— Но я не знала, что у вас был ребенок. Что с ним стало?
— Она умерла.
— Все они умерли, — повторил Дойл.
Из темноты на заднем сиденье прозвучал голос Баринтуса:
— Бессмертие и вечная молодость — не такое уж счастье, Мередит.
Я помолчала, задумавшись.
— Насколько я знаю, я старюсь лишь немного медленней, чем обычные люди. Я не обладаю ни бессмертием, ни вечной молодостью.
— Это было верно в твоем детстве, — возразил Баринтус. — Но ты тогда не обладала также ни рукой плоти, ни рукой крови.
— Как вы думаете, вы будете когда-нибудь, лет через сто, сидя в реактивном автомобиле, рассказывать нашим детям обо мне?
Никто не ответил, но Рис снял одну руку с руля и накрыл ею мою ладонь. Наверное, тут и впрямь нечего было ответить, или, может, ничего утешительного. Я вцепилась в ладонь Риса, и он не отнимал ее всю дорогу домой. Порой утешение приходит не со словами.
Глава 39
Я сбросила туфли, едва переступив порог, а потом мы разыграли избитый комедийный эпизод, когда все мужчины сразу пытаются помочь мне подняться по лестнице. Навстречу нам вышли из гостиной Джулиан и Гален; Гален очень встревожился при известии, что меня тошнило, но и он, и Джулиан едва удержались от смеха, когда услышали, что вытошнило меня прямо в криминалистической лаборатории.
Я на обоих глянула укоризненно, но потом обняла Джулиана — если он приехал, значит, задуманный ужин с Адамом не удался.
— Прости, что не смогла посидеть с тобой на диване перед телевизором.
Джулиан по-братски поцеловал меня в щеку: