– Ну да, сводная сестра, оказывается, тут совсем рядом сейчас, вот решили с ней посидеть вечером, потрещать о том и о сем. – Юля убрала телефон в сумочку и назидательно сказала: – Это иногда очень важно – поговорить с сестрой о всяком разном. И, может быть, даже поплакать.

– Давай без этих ваших натуралистичных подробностей, – попросил ее я. – Неинтересно мне это.

– Ну, тогда расплатись, и пошли. – Юля подняла руку вверх и щелкнула пальцами. Возникло такое ощущение, что официант только и ждал этого, он понятливо кивнул головой и не стал скрывать радостную улыбку. – И дай этому славному мальчишке денежек на чай, он молодец.

Я не стал это все комментировать, ибо что для одного причуда, то для другого образ жизни.

На улице подморозило, на этот раз зима в Москве и на самом деле была зимой.

– Спасибо тебе, – натянула перчатки Юля, и мы не торопясь зашагали по Рождественке, за нами, изображая прохожих, проследовали два моих сопровождающих. – И за вечер, и за то, что выслушал, и за то, что все правильно понял. За то, что не жлоб – отдельное спасибо.

– Да ладно тебе, – отмахнулся я. – И потом – это я сейчас такой, знала бы ты меня, когда я твоим ровесником был! Впрочем, ты бы меня и знать не пожелала.

– Чего это? – Выдав свою улыбку с ямочками на щеках, Юля снова заставила что-то у меня внутри дзынькнуть. Хотя, что я стесняюсь? Нормальная реакция взрослого мужика на красивую молодую девочку. Было бы странно, если бы было по-другому.

– Я был нахален, непочтителен, беспардонен и нищ. Я был бунтарь и пустозвон. – Не стоит лакировать свое прошлое. Что было – то было.

– Поверь, с тех пор мужское народонаселение этой возрастной группы мало изменилось, – заверила меня она. – Они все такие. Ну, кроме тех, кто относится к другой ипостаси, противоположной.

– Душные зануды? – понимающе хмыкнул я, остановившись на повороте у Сандуновского переулка. – Да, эти еще хуже.

– О, вроде Ленкина машина. – Юля, прищурившись, глянула вдаль. – Ну, точно.

Я посмотрел на упомянутое авто, и в голове моей сначала защелкали костяшки фактов, складываясь в общую картину, а после зазвучала музыка из индийских фильмов, раздались тягучие песни, и мелодичный женский голос сообщил бессмертное – «Так ты сестра мне!». В переулке, попыхивая дымком из выхлопной трубы, стоял серебристый «мерседес» с до боли знакомыми номерами.

– Странный выбор для девушки, – отметил я, делая шаг назад, так, чтобы меня скрывал угол дома. – «Мерседес». Мужская машина.

– Странной девушке – странную машину, – серебристо, в тон сумеркам и падающему снежку, засмеялась Юля. – Ленка у нас белая ворона в семье. Благотворительностью не занимается, по клубам не ходит, на показах мод все коллекции не скупает, хотя и могла бы, с ее-то фигурой и вкусом. Больше того – она работает.

– Это в вашем семействе не принято? – без тени фальши спросил я.

– Для женской половины – нет, – не рисуясь, ответила Юля. – Папка говорит, что женщины должны сидеть дома и бить баклуши.

Хороший папка, мне мой такого не говорил. Мне мой обратное все время твердил, что же до женского труда, он был уверен, что женщины, когда у них нет детей или те уже выросли, должны работать много и подолгу, ибо от безделья они дуреют и глупости всякие начинают выдумывать, вроде феминизма и диет. А бить их по пятницам, как наши пращуры испокон века делали, запретил закон. Вот ведь как – сколько отцов – столько и мнений.

– И кем трудится твоя сестра? – я знал ответ, но вдруг?

– Журналистка она, в каком-то журнале трудится, – хихикнула Юля. – Акула пера. Ну, я, правда, иногда думаю, что она не акула, а скорее стерлядь, но ей этого не говорю. У нее фантазия богатая, особенно на пакости.