Я безумно волновалась перед объяснением со своим настоящим отцом. Я не представляла, как это произойдет и что он скажет. Но все произошло как-то спонтанно. Неожиданно. Я проскользнула в кабинет к отцу и застыла у двери.

— Аврора? Вы что-то хотите мне сказать? — спросил меня Вячеслав Александрович, отрываясь от бумаг, лежавших на столе.

— Нет, то есть да.

— Я слушаю. — Викентьев смотрел на меня в упор. — Проходите, садитесь.

Я села за стол для посетителей и сложила руки на коленях, потом положила их на стол. Я молчала.

— Что-то случилось?

— Да. — Я опустила голову и выпалила: — Дело в том, что я — ваша родная дочь.

И боясь, что он будет перебивать меня или задавать вопросы (а так я бы еще больше переволновалась), я быстро рассказала эту запутанную семейную историю. Как будто бы отбарабанила стихотворение, заданное в школе.

Наступила пауза. Она длилась и длилась. Казалось, этому тяжелому молчанию не будет конца. Я сидела, не поднимая головы.. Потом решилась посмотреть на отца. Но он смотрел не на меня, а в сторону и постукивал карандашом о стол. Наконец он выдохнул:

— Господи! Только подумать… — Затем встал, обошел вокруг стола, подошел ко мне и, наклонившись, крепко обнял:

— Бедная моя девочка! Сколько же ты натерпелась! Наташа… как жаль, что она не дожила до этого момента.

— Папа! — Он приподнял меня со стула, и мы стояли, обнявшись. Молчали и плакали.

— С сегодняшнего дня ты переезжаешь ко мне.

— Да. — И я счастливо улыбнулась. Я буду жить с папой!

— Собери свои вещи. Я жду тебя к вечеру.

— Угу.