— Давно его знаете?

— С декабря прошлого года, когда я был назначен на эту должность после ранения, лечения в госпитале, возвращения из отпуска к месту службы…

— О том, что вам приходилось регистрировать как писарю, вы расскажете позже.

— Я готов.

— Сейчас нам надо от вас подтверждение. Вы убеждены, что это труп вашего командира?

— Да.

— На чем основано ваше убеждение?

— Я узнаю его по остаткам формы… По знакам различия… По татуировке на левом плече.

— Орел, держащий свастику?

— Да.

— Вы твердо убеждены, что этот обгоревший труп Альфонс Мауе?

— Есть еще одна примета.

— Что вы имеете в виду?

— Снимите сапог с правой ноги обер-лейтенанта. У него нет мизинца на этой ноге.

— Срежьте сапог… Похоже, вы правы… Уведите арестованного».

Сомнений не было. Партизанская кара настигла Мауе. Было сожаление, что не удалось захватить этого палача живым. Тогда можно было бы судить изверга. О суде широко оповестить не только население, но и немцев. Благо есть на чем отпечатать листовку.

На столе лежал еще один документ, связанный с именем Мауе. Протокол допроса жительницы Глуховска Клавдии Никаноровны Зотовой. Тысяча девятьсот двадцатого года рождения, как о том говорилось в протоколе, русской, уроженки деревни Чернухи. Солдатов еще раз внимательно прочитал этот документ.