– Ваша светлость, радость-то какая! Я так за вас молилась. И не только я.

Ее слова были намеком, возможно, на того самого барона, но я не помнила, насколько была с ней близка, чтобы делиться такими личными переживаниями. Нужно будет потом обыскать комнату: Эстефания не ожидала ареста, возможно, остался дневник или письма. Да, письма. Могла же она переписываться с неподходящим бароном? Втайне, разумеется, поскольку даже я понимала, что открыто это было бы неприлично.

– Эсперанса, я хочу принять ванну.

– Сию минуточку, ваша светлость.

Она метнулась за дверь, а я подошла к миленькому белоснежному бюро и выдвинула верхний ящик. Как я и думала – корреспонденция. Приглашения, приглашения, приглашения… Ни одного личного письма. Тонюсенькая пачка личных посланий нашлась во втором ящике, и были они от подруг. Просмотрела я два, и в них не было ровным счетом ничего интересного. Странно, но я почти не испытывала неловкости, что сую нос в чужую жизнь. В мою-то эта ушлая девица залезет по уши, а я здесь как слепой котенок тычусь, не зная, откуда прилетит. Да и жизнь эта теперь, как ни крути, моя.

– Ваша светлость, ванна готова, – отрапортовала Эсперанса. – Я ваши письма и дневник припрятала, вы же говорили, что не хотели бы, чтобы их кто-то посторонний читал. Сжечь их хотела после того… – Она помялась и закончила явно не так, как собиралась: – Я все принесу, как ванну примете.

Это известие порадовало куда больше приготовленной ванны, и благодарила я от всего сердца. Эсперанса смущалась, как девочка, и мешала мне раздеваться. Точнее, она была уверена, что помогает – герцогини не должны лично заниматься такой ерундой. Пришлось смириться, а то до купания я бы не добралась.

Только опустившись в пенную пышность, я ощутила, как устало тело, которое все это время ни на миг не расслаблялось. А теперь, гляжу, жизнь налаживается. Правда, тетя так и не призналась, какие у нее на меня планы, но, пока дело дойдет до их реализации, успею осмотреться и в случае чего даже удрать.

Эсперанса тем временем промывала волосы, досадуя, что за ними не следили в должной степени и они почти потеряли блеск. Но маска, которую она нанесет, вернет былую красоту. Помимо волос она нанесла маску и на лицо. Наверное, тоже для возвращения утраченной красоты.

– И ноготь сломали, ваша светлость, – укорила Эсперанса. – Подпилить надо.

Она ворковала надо мной, как над маленьким ребенком, а я чувствовала, что будто домой вернулась, так было тепло и уютно. Еще дневник прочту, и часть деталек встроится в пазл. Сейчас же хотелось просто отдохнуть.

– Про ужин не забыли, ваша светлость? – забеспокоилась Эсперанса. – Нам же еще волосы высушить и уложить надо.

Пришлось вылезать из уютной пены. Горничная опять захлопотала, промокнула пушистым полотенцем и начала втирать легкую полупрозрачную суспензию в кожу, отчего та засияла. Волосы она сушила полотенцем с чем-то магическим, делала это привычными движениями, но я опять-таки ничего не помнила.

– Сейчас, ваша светлость, сбегаю, – спохватилась Эсперанса и буквально через минуту принесла припрятанные дневник и письма.

При взгляде на них мне захотелось выругаться – Эстефания оказалась весьма предусмотрительной особой и защитила свои секреты магией, плотным коконом укутавшей ее тайну. Она-то знала, как к ней подобраться, а я была слишком урезанной версией прежней герцогини.

Но Эсперанса вручала мне свою ношу так торжественно, что я постаралась не показать ей разочарования и разразилась прочувственной речью, однако была прервана стуком в дверь. Не дожидаясь разрешения войти, в комнату заглянула рыжая веснушчатая девушка и пропищала, испуганно вытаращив глаза:

– Пришли его величество и придворный маг. Герцогиню просят спуститься немедленно.