– Его величество так уверен, что я смогу решить эту проблему?

Письмо, словно только и ждало этого вопроса, истаяло, как только что это сделала печать.

– Вы сомневаетесь в распоряжениях нашего короля? – уточнил толстяк.

Уточнил с готовностью настрочить донос прямо сейчас, пока не забыл ни единого слова. Наверное, доносы хорошо оплачиваются, если посыльный хватается за любую возможность их написать. Конечно, нельзя исключить и того, что это ему просто нравится. Как говорится, сделал гадость – сердцу радость.

– Что вы, мой дорогой! Я сомневаюсь в себе, в собственных способностях. Его величество непогрешим, не зря же он именуется Блистательным.

Насмешка в ее словах почудилась не только мне, но и посыльному, очень уж ярко выраженное подозрение появилось на его лице, но формально придраться оказалось не к чему, поэтому он ограничился одними взглядами.

– Когда вы выезжаете?

– Разумеется, немедленно. Разве можно заставлять короля ждать? Могу вам выделить место в дорожном экипаже, сеньор.

– Спасибо, у меня свой, – оскорбленно вскинулся толстяк, наверняка рассчитывающий на обращение «дон». – И я хотел бы передохнуть пару часов, прежде чем возвращаться в Труадон.

Я бы тоже не отказалась передохнуть. После ночи, проведенной в дилижансе, чувствовала себя совершенно разбитой. Но что-то подсказывало, что собираться и ехать придется и мне. Точнее, только ехать, поскольку собирать мне было нечего. Жизнь по принципу «Все свое ношу с собой» временами очень удобна.

Впрочем, графиня сборами себя тоже не утруждала, поручив это дело прислуге. Сама же заперлась в кабинете, заявила, что король требует ее прибытия как раз по поводу моей пропажи, и сразу переключилась на Бласкеса, пытаясь выяснить, когда он мог поставить блок. Но воспоминания были чужими, а сама я ужасно хотела спать, поэтому ничего удовлетворяющего родственницу из памяти не вытащила. Возможно, способствовало этому и то, что я была почти уверена: если удастся снять блок и воспоминания вернутся в полном объеме, выяснится, что ставила его сама Эстефания.

– Ты очень рассеянна, Фани.

– Я не выспалась, хочу есть и принять ванну, – огрызнулась. – К тому же стало очевидным, что у меня в голове кто-то покопался, а я этого не помню. Так с чего мне быть собранной, тетя?

– С того, что это первейшая обязанность мага, – отрезала она. – А ты не просто маг, ты последняя представительница дома Эрилейских.

– А вы, тетя? – Вовремя вспомнила, что она была сестрой отца, не так давно овдовевшей. – Вы тоже представительница дома Эрилейских.

– Меня можно не брать в расчет, – отмахнулась она, – я сухая ветвь дерева. Тебе же суждено продолжить род.

Детей у четы Хаго не было, но почему, для меня было загадкой. В памяти объяснений опять не нашлось.

– Оттого, что я позеленею, род не продолжится. Даже магу нужно высыпаться и вовремя есть. И мыться тоже. Исключения в виде Бласкеса только подтверждают это правило.

Она рассмеялась.

– Такой ты мне нравишься куда больше, Фани, чем когда я тебя видела в последний раз. Если ты не забыла, у меня удобная карета, выспишься. И голодом я тебя морить не буду. А то и правда позеленеешь, какой с тебя тогда толк? Что касается мытья… – С ее руки сорвалась зеленая лента магии, и я почувствовала, как не только с тела уходят пот и грязь, но и платье расправляется, приобретая вид нового и аккуратно отглаженного. – Этого заклинания тоже не помнишь?