Но узнавать не пришлось: графиня Хаго появилась у источника сама. Двигалась она без сопровождающих, но это не мешало ей ступать величаво, словно королеве. Чёрное кружевное платье контрастировало со светлыми волосами, в которых седины практически не было. Учитывая тётин возраст — 62 года, можно было предположить, что это скорее результат магии, чем естественный цвет. На лице морщинок заметно почти не было. А уж глаза, глубокого серого цвета с длиннющими чёрными ресницами могли принадлежать куда более юной особе.

Сориентировалась я тут же.

— Ваше Сиятельство, не нужна ли вам горничная?

Она вздрогнула и уставилась на меня с величайшим изумлением. Пришлось чуть приподнять оборки чепца, чтобы она уж точно убедилась, что это я.

— Дитя моё, неприлично приставать к доньям, — сурово сказала монахиня, попытавшись вклиниться между нами.

От чепца я руки убрала и залепетала:

— Сестра, прошу меня извинить. Но я нахожусь в ужасном положении. Я сирота и денег у меня осталось совсем немного.

— Сестра, не будьте столь жестоки к девочке, — медово пропела тётя. — Я переговорю с ней. Мне на самом деле нужна горничная. Возможно, она подойдёт. Что ты умеешь?

— Всё, что будет угодно Вашему Сиятельству. Я могу шить, готовить, убирать, бегать по вашим поручениям…

— Умеешь ли ты писать и читать?

— Да, но не очень хорошо.

— Пойдём со мной. Я проверю, правду ли ты говоришь. Неграмотная горничная мне не нужна.

Она развернулась, даже не дойдя до источника, и так же величаво, как подходила, поплыла назад. Осанка у неё была такая, что усомниться в её высоком положении было невозможно.

Чувства, что меня завлекают в ловушку, не было. Да и сама графиня не выглядела узницей, а скорее отдыхающей в хорошем санатории на свежем воздухе. Помещение, которое ей было отведено, вполне укладывалось в это предположение: несколько комнат, в том числе гостиная, кабинет и спальня. Провела тётя меня в кабинет.

— Рассказывай, — сразу бросила она, как только я закрыла дверь и с наслаждением стащила опостылевший чепец с головы. — Что это за маскарад?

— Пришлось бежать, потому что Его Величество решил меня срочно выдать за графа Нагейта.

— То есть он помиловал тебя с условием? — гневно фыркнула она. — Я так и знала! Я сказала, что, как твоя опекунша, никогда не соглашусь на этот брак, поэтому меня сослали, а тебя обманули как глупую деревенщину. Зачем ты просила аудиенции у короля?

— Надеялась, что он тебя помилует, — ответила я.

Обращение на ты казалось одновременно и естественным, и совершенно невозможным. Эта женщина вызывала уважение и была одновременно мне близка и совершенно чужда. Моё сознание перемешивалось со знаниями и ощущениями Эстефании, и я не всегда могла понять, что там моё, а что чужое. Жизнь до аварии уже казалась чем-то вроде потускневшего кино, а жизнь здесь — яркой и настоящей. Моей.

— Теодоро и без того не стал бы меня тут долго держать, ты просто облегчила ему выполнение плана. Боже мой, Эстефания, столько трудов — и всё прахом из-за того, что ты решила поступить, как тебе захотелось. Вот и получай в мужья Нагейта.