Рид с сомнением качает головой, а когда понимает, что пилоты все еще боятся на него смотреть, говорит вслух:
— Так себе идейка.
— Мандалай. Хотя… — Второй пилот смотрит на какие-то показатели на панели перед собой. — Нет, мы не долетим.
И хорошо: мандалайским группировкам он не нравится. После инцидента в две тысячи седьмом они стреляют в каждого, кто похож на Рида, а потом уже уточняют, он ли это был вообще. Так что с этим «не долетим» никто особо ничего не теряет. Ну кроме того счастливчика, который мог бы сорвать обещанные за голову Рида сорок миллионов кьятов.
— Ну а до чего долетим? — деловито интересуется он, взглядом бегая по приборной панели.
Не будь он в этой ситуации доморощенным террористом, с интересом бы поспрашивал, на хрена тут все эти горящие кнопки: в кабине пилота настоящего боинга он впервые.
Командир экипажа (тот, что постарше помощника и не потеет от страха так сильно) смотрит на Рида взглядом, в котором читается: «В следующий раз думай, прежде чем захватывать самолет», а потом скрепя сердце предлагает:
— Ближе всего будет сесть в Индонезии.
С одной стороны, Индонезия — это шикарная идея; где-то на Яве его старый дружище Диего Боргес со своими ребятами как раз выполняет поручение очередного зажравшегося толстосума. Зандли — напарница Боргеса, маленькая женщина с большим дробовиком, — конечно, отвесит Риду на орехи, но они уж точно смогут вытащить его из этого дерьма.
— И какие у вас идеи насчет Индонезии? — он до сих пор не уверен, что реально готов на это пойти и что задает вопрос вслух.
С одной стороны, Индонезия — это шикарно, ведь там Боргес. С другой стороны, Индонезия — это, ну,
— Медан? — деревянным голосом предлагает командир, бликуя блестящим от пота лбом.
— Слишком далеко на запад.
Увы.
— Пеканбару? — влезает второй пилот.
— Там вообще есть аэропорт? Нет, спасибо.
Спустя полминуты молчания звучит:
— Оптимальный вариант — Джакарта.
«Ох, как же без этого, действительно», — дерзко думает Рид про себя.
— Джакарта? — слабым голосом переспрашивает Рид вслух.