– Однако не так давно ходили слухи о том, что в распоряжении свиты Никодима находится секретный портал, – заметил Арджун. – И я самолично их слышал.

– Слухи не являются доказательством, и я сочувствую любому глупцу, который осмелится сунуть нос в Сильван Вальд sans l’invitation [10], – вклинилась Гортензия, с языка которой всегда невольно срывались французские слова. – Какими бы ни были… – она развела руками, словно что-то искала, – charmant [11] жители Сильван Уайль, я не сомневаюсь, что они не менее жесткие, чем наши предки в Сильван Вальд.

– Портал не придется держать открытым долго, – добавил Джей, вертя только что заточенное оружие в руках. – В этом можешь не сомневаться.

Немного поколебавшись, Арджун все-таки кивнул, хотя ему эта идея все равно по-прежнему совершенно не нравилась.

– Хорошо, я оставлю портал в серебряном зеркале открытым, – согласился он. – Однако я беспокоюсь не только о бессмертных жителях Нового Орлеана, которые могут попытаться им воспользоваться в своих целях. Как и сказал, я не исключаю вероятности того, что какое-нибудь существо из Сильван Вальд может использовать зеркало, чтобы пробраться к нам сюда.

– В любом случае мы готовы рискнуть, – сказала Мэделин, остановившись рядом с Джеем в знак солидарности. – Отправляйся, Арджун. Со скоростью бога.

Арджун почти улыбнулся. Бога? Он сомневался, что бог захотел бы иметь дело с ковеном кровопийц, в особенности с этим, расположившимся в самом сердце Нового Орлеана, переполненного призраками, вурдалаками и гоблинами.

Проклятые. Падшие. Львиные чертоги. Их знали под разными именами, и ни одно из них не звучало с благословением, это уж точно. Так не было принято, только не в этом мире, пронизанном шепотом проклятий, мерцающими заклятиями и оборотнями, вооруженными смертоносными артефактами. Забавно, однако, что, несмотря на все отличия от фейри Летнего королевства, вампиры вели себя столь же драматично и театрально до самого конца. Бун с так называемым южным очарованием, Гортензия с элегантным гедонизмом, Мэделин с расчетливым желанием все контролировать, Джей с убийственной хмуростью и Одетта…

Арджун боялся больше всего того, о чем никто из них не хотел говорить вслух. Ведь произнесенные слова сразу же становятся реальностью. Одетта Вальмонт была именно той, кто держал их всех вместе, кто их сплотил. А если сама она не цела, то и они никогда больше не будут целыми…

В последний раз взглянув на членов своей названой семьи, Арджун поправил ворот пиджака, покинул верхний этаж роскошного отеля «Дюмейн» и быстро зашагал в сырой темноте летнего вечера Нового Орлеана. Когда план, который он обдумывал в голове, начал обретать форму, в сердце поселилась уверенность, а шаги стали шире. Теперь Арджун знал, с чего следует начать.

Пять дней. У него было всего пять дней в Сильван Уайль на то, чтобы убедить одного из общепризнанных лекарей тех земель отправиться с ним обратно в мир смертных… чтобы спасти вампира. Спасти заклятого врага этого самого лекаря.

Это не какая-то игра в шахматы. У Арджуна не было времени на то, чтобы предугадывать мысли и поступки капризных фейри. Смертная кровь отца наделяла его недостатком в мире, который гордился чистотой родословных. Арджун всегда полагал, что существует всего два вида смертных людей, которые могут чувствовать себя в безопасности в землях Сильван Уайль: те, кто оказался достаточно глуп, чтобы заключить брак с членами дворянских родов фейри; и те, что уже мертвы. Большинство полукровок не могли похвастаться счастливой жизнью. С семи лет Арджун жил в Летнем королевстве Сильван Уайль. Он отлично знал местные законы и правила. Он умел играть в местные игры. И сейчас он поступит точно так же, как поступал всегда с детства, проведенного в качестве наполовину смертного мальчишки, у которого на спине словно мишень, от которой невозможно избавиться…

Арджун затаится и будет ждать, как незримое чудище на морском дне. Он позволит над собой насмехаться. Позволит впиваться когтями в его плоть и раздирать его душу на части, если потребуется. Будет продолжать улыбаться и стоять неподвижно.

И ни за что не позволит другим увидеть гнев, пылающий в его душе.