Как добиралась, Юна не помнила. Похоже, что плыла. И в парадную вплыла, когда домофонная дверь исторгла соседа. Поднявшись, застыла на площадке второго этажа, морально готовая увидеть что угодно. Хоть сатану в бикини. Ей было уже всё равно.

После звонка в дверь прошло две минуты. Потом щель явила блондинку, зеленоглазую блондинку в кружевном пеньюаре. Полная рука упёрлась в косяк. Бёдра качнулись из стороны в сторону. Девушка приняла позу. Её лицо могло бы быть гипсовой, собранной из кусков, маской. Губы, округлые, чёткой формы, двигались хаотично, будто звук шёл отнюдь не из её рта. Нос, короткий для пропорций лица, морщился.

– Ты кто такая? – с наездом, низко, в хрип. – Чего надо?

– Позови Германа, – вежливо, но властно.

– Ты скажи сначала, кто такая, и зачем он тебе. Может, позову. Может, нет. – Лопнувшие сосуды вокруг зелени радужек: арбуз наизнанку. Брови тонкие, дугами, а ресницы шире своих, в три слоя.

– Позови Германа сейчас. Это его квартира, и разговаривать я буду с ним лично. Больше ни с кем.

– Ничо се ты борзая! – хохотнули в ответ. На ногах дама не стояла. Так и норовила сползти вниз. – Слушай сюда, подруга, – тише и злее, вышагнув на площадку. – Меня не ебёт, кого он ещё ебёт. Но, пока я с ним, чтобы вас тут не было, ясно?

– Ты серьёзно мне угрожаешь? – улыбнулась Юна. Ситуация позабавила бы её… если бы не эта усталость. На вид, по возрасту, едва можно без согласия. Ребёнок под гримом. С ней ли спорить? – Герман! – крикнула через светлую голову.

Блондинку шатнуло вперёд. Её рука бросилась на уровень возгласа. Собиралась заткнуть Юну, но не попала. Чуть не упала. И сжалась, услышав за спиной тяжёлый шаг.

Герман появился на фоне шумов, звуковых и вещественных. Майки на нём не было, только джинсы и все кости, которым положено быть на человеке. После Тимура, сплошь состоящего из мышц, он показался Юне скелетом. Призрак собственного дома, не подошёл, а буквально подлетел к ревнивице.

– Это моя сестра. Себе рот закрой, – сгрёб её за волосы, повернул к себе, сморщенную болью и обидой. – Что-то не то ей скажешь, выйдешь ты, и не факт, что в дверь.

– Она не сказала, что сестра, – попыталось оправдаться страдание в пеньюаре. Сгустилось напряжение. Он отпустил её, оттолкнув.

– Ладно. Проходи, Юш. Не обращай внимания. Наташа слишком много печётся о том, кто кого жарит, – с издевкой, взирая в её зелень. – На мой взгляд, совершенно зря.