Во французских ложах «братья» и за столом соблюдали субординацию: в зависимости от ранга салфетки повязывали вокруг шеи, клали на сгиб правого локтя или держали в руке.

Во время произнесения тостов нужно было прекратить жевать. «Братья» вставали и набрасывали «знамя» на левое плечо. По приглашению венерабля они «заряжали орудия» и ставили их на стол. Затем венерабль говорил: «Братья мои, выпьем за здоровье того, кто нам бесконечно дорог и ценен: это (называлось имя. — Е. Г.)… Мы дадим за него залп! Братья, правую руку на меч! Меч поднять! Салютовать мечом! Меч в левую руку! Правую руку на орудие! Готовьсь! Цельсь!» (бокал подносился ко рту). «Пли! Пли! Пли!» (бокал выпивался втри приема. —Е.Г).

Осушенным бокалом салютовали, поднося его к правому плечу, левому плечу, снова к правому, выставляя вперед, а потом на три счета ставили на стол, причем на счет «три!» должен был раздаться единый стук После этого снова салютовали «мечом» (ножом).

На тосты было положено отвечать. От имени отсутствующих и только что посвященных выступал церемониймейстер. Он же просил слова от имени короля, а затем разбивал «орудие», чтобы оно больше не могло послужить для менее торжественного повода. Тост за венерабля поднимал первый надзиратель.

Между третьим и четвертым тостом вставляли «архитектурные фрагменты», то есть речи, и песни. Кстати, первой масонской книгой, напечатанной во Франции (1737), стал сборник застольных песен.

Масонские песни содержались в «Конституциях Андерсона». В 1742 году Луи Франсуа ла Тьере перевел их на французский, а потом к ним присоединились и собственно французские сочинения, в том числе знаменитая «Песнь молотков». Наиболее частой темой этих песен служило «царство Астреи».

Поэт Эли Фрерон, принятый в ученики в декабре 1743 года в ложе Прокопа, а 26 февраля следующего года ставший мастером, написал песни для каждой из этих церемоний (на мотив игриво-непристойной «Костыль дядюшки Барнаба» и «Исповеди»), Основанная им традиция крепко укоренилась.

Музыка играла на таких трапезах значительную роль. В ложе Простодушия имелся оркестр из пятнадцати музыкантов: шесть кларнетов, два гобоя, две флейты, три охотничьих рожка и два фагота. Для «столовых собраний» в ложе Урании в 1773 году была куплена за 50 рублей виолончель, «дабы брата Ясниковского избавить от трудов возить такой же инструмент всегда с собою».

Знаменитый гимн «Коль славен наш Господь в Сионе», написанный М. М. Херасковым для ритуальных масонских трапез и положенный на музыку Д. С. Бортнянским, был широко известен и исполнялся на торжественных церемониях, даже не имевших отношения к масонству. Его вызванивали куранты Спасской башни Московского Кремля и Петропавловского собора в Петербурге.

Застольные собрания устраивали вскладчину. «Братья»-посетители плату не вносили, но некоторые злоупотребляли этим правилом, в результате чего французская ложа Равенства 21 апреля 1776 года приняла постановление о том, чтобы отказывать таким гостям, желающим «участвовать в наслаждениях, не участвуя в расходах». В России за посетителей платили сначала те, кто их приглашал, затем и с них самих стали брать деньги. Наконец, расходы возмещались штрафами за нарушения устава.

В масонских ложах допускались азартные игры, что довершало их сходство с клубами. Играли в карты, домино, на бильярде. Доходы от игры подсчитывались каждый месяц и употреблялись на нужды ложи.

В петербургской ложе Урании в сентябре 1774 года в одном из помещений нанятого дома завели бильярд, с платой за партию от пяти до десяти копеек с каждого играющего, но чтобы во время «священных трудов» никто не играл под страхом штрафа в десять рублей. «Братьям» было позволено играть на бильярде и в дни, когда ложа не собиралась, но только до часу ночи; остававшиеся долее должны были за первые полчаса сверх срока платить рубль, за вторые — два рубля, за третьи — четыре, и далее в геометрической прогрессии за каждые полчаса.

На том же основании и при таких же штрафах дозволялась карточная игра, «но только коммерческие игры, а азартных ни под каким видом не играть, за каждые две игры карт платить по 1 рублю». Свечи для бильярда и карточных столов оплачивала ложа из доходов от игры. С выигрышей каждый отчислял ложе по пять копеек с рубля.

При ложе имелся буфет, где «братья» могли купить вина, английского пива или «градской водки». Чужестранные «братья» не освобождались от платежа, за «братьев с талантами» (музыкантов) всё равно надо было вносить эконому по рублю — столько взимали по записи в дни работы ложи.

«Ни я, ни начальники лож иного таинства не знают, как разве со степенным видом с открытой ложей шутить и при торжественной вечере за трапезою несогласным воплем непонятные реветь песни и на счет ближнего хорошим упиваться вином, да начатое Минерве служение окончится празднеством Вакху», — сокрушался И. П. Елагин.

Именно из-за агап масоны слыли в общественном мнении пьяницами и развратниками. Поскольку изначально ложи были предназначены только для мужчин, злопыхатели обвиняли «братьев» еще и в грехе содомии. Бертен дю Рошере из Эперне, щедро снабжавший свою ложу шампанским, не смог снести этих обвинений. «Нет такого франкмасона, который бы не почитал своим долгом любить прекрасный пол, служить ему денно и нощно и защищать при любых обстоятельствах», — писал он в «Апологии древнего, благородного и досточтимого общества франкмасонов в отношении к прекрасному полу». В России по окончании заседания ложи разрешалось «стрелять» за здравие «сестер-каменщиц», но без обрядовых знаков. 13 января в Урании состоялась «траурная ложа». «Было весело, — записал в своем дневнике легкомысленный А. Я. Ильин, — особливо показалось мне — за здоровье сестер выстрел. Разъехались в двенадцатом часу пополуночи».