— Хорошо! Я буду говорить с генералом Нацмером.
Через несколько секунд в трубке послышался старческий дребезжащий голос начальника штаба группы армий «Центр».
— Дорогой Нацмер! Я решился побеспокоить вас по очень важному делу. У нас в Моравии в тылу ваших армий действуют партизанские банды. Они нарушают наши коммуникации, терроризируют население. Служба безопасности не располагает в настоящее время достаточными резервами для их полного уничтожения. Я хотел бы просить генерал-фельдмаршала выделить нам резервные части для карательной операции. Быть может, вы доложите ему о моей просьбе?
— Нет, нет. Сейчас говорить об этом бесполезно. Разве вы не знаете, что здесь у нас творится? Русские упорно стремятся окружить Бреслау. Генерал-фельдмаршал запросил у ставки новые войска. И пока их не перебросят к нам с запада, мы не в силах дать вам ни одного солдата.
— Дорогой генерал! Но у вас же миллионная армия.
— Господин группенфюрер! Вы бы лучше посчитали, сколько бросили против нас русские. С начала их наступления мы потеряли больше двухсот тысяч солдат. Почти пять тысяч орудий и минометов осталось по ту сторону фронта. Я понимаю ваше положение, но постарайтесь обеспечить тылы группы армий «Центр» силами СД и тайной полевой полиции.
Понимая, что дальнейший разговор ни к чему не приведет, Карл Герман Франк молча опустил на рычаг телефонную трубку и сел писать срочное донесение рейхсфюреру СС господину Гиммлеру.
Оберштурмфюрер СС Гельмут Хайнеке вернулся из Праги в Злин мрачный.
В том, что партизаны из всей Моравии избрали именно этот район, Хайнеке винил только свою судьбу. Он был фаталистом и твердо верил, что каждому начертано нести свой крест. Даже когда американские «летающие крепости» Б-29 бомбили Злин и вместо военных заводов, производивших детали для подводных лодок, начисто снесли несколько корпусов обувной фабрики «Батя», Гельмут Хайнеке расценил это как волю судьбы, карающей жадного фабриканта Батю. Ему и в голову не пришло, что ведущим группы американских бомбардировщиков руководили совсем иные мотивы.
Просто командир эскадрильи американских военно-воздушных сил, получивший в эту ночь задание бомбить военные заводы Злина, был одновременно владельцем крупных обувных предприятий в Америке и Европе. А всемирно известная фирма «Батя» была давнишним его конкурентом на рынках по сбыту обуви. Поэтому и произошла небольшая «ошибка» в расчетах на бомбометание, в результате которой конкуренту был нанесен чувствительный удар. Крупнейшая обувная фабрика Бати была разрушена, а военные заводы продолжали выпускать оборудование для немецких подводных лодок.
Но Гельмут Хайнеке не вдавался в анализ происходящих событий. Даже крупное поражение германских армий на восточном фронте беспокоило его постольку, поскольку он сам, при соответствующих обстоятельствах, мог угодить на фронт — в самое пекло войны. Поэтому думы его были заняты только одним: как можно быстрее мобилизовать имеющиеся в его распоряжении силы и окончательно разделаться с партизанами во вверенном ему районе Злина и Всетина.
Приехав в свою резиденцию, расположенную в самом центре города Злин, оберштурмфюрер СС Хайнеке вызвал ближайших своих помощников. После длительного совещания был разработан план хитроумной операции по борьбе с партизанами. А через два дня в Злине, Всетине и других населенных пунктах, разбросанных неподалеку, появились крупные объявления. От имени германского командования в них сообщалось, что за поимку Черного генерала — руководителя партизанских банд в Моравии — будет выплачена награда в один миллион оккупационных марок.
Примерно в это же время в окрестностях Злина и Всетина начала действовать новая партизанская группа «русских» под командованием Просковца.
Шеф гестапо города Брно, развалясь, сидел в огромном кресле, обитом телячьими шкурами. Против него, по другую сторону невысокого кофейного столика, на самом краю точно такого же кресла примостился огромный, двухметрового роста, мужчина. Он был почти на две головы выше своего собеседника, но ему явно хотелось казаться ниже: он сидел сгорбившись, ссутулив плечи и, опустив голову, заискивающе поглядывал на всемогущего шефа гестапо.
— Так вот, дорогой Франтишек Шмидт! — обратился к нему шеф гестапо Козловский, когда адъютант, оставив на столике поднос с уже начатой бутылкой французского коньяка и двумя дымящимися чашечками кофе, скрылся за дверью. — Вы славно поработали. Статс-секретарь протектората Карл Герман Франк просил передать вам свою благодарность. Давайте выпьем за ваши успехи, а потом продолжим наш разговор.
Шеф гестапо наполнил коньяком небольшие узкие рюмки.
— За великого фюрера великой Германии!
Они оба отпили из рюмок ароматную крепкую жидкость.
— А теперь о делах, дорогой Франта Великий!
— Сегодня я уже Франц Брин, — робко поправил шефа Франтишек Шмидт.