XIX

Григорий заботливо посмотрел на вышедшую из транса Терезу.

— Ты в порядке? Как самочувствие?

Она несколько раз моргнула и медленно подняла глаза. Лицо ее поначалу было бесстрастным, но потом озарилось робкой улыбкой.

— Голова… я ее словно не чувствую… Просто не знаю, как это описать, но теперь… там стало как бы просторнее, что ли. — Тереза снова часто заморгала. — Что ты сделал?

— Закопал твои воспоминания поглубже. Они не вернутся и не будут мучать тебя. Ты можешь вызвать их на поверхность, когда пожелаешь, но сами они тебя больше не потревожат.

Григорий не был в этом уверен на сто процентов, но Терезе решил об этом не говорить.

— Не знаю, захочется ли мне еще когда-нибудь пережить эти воспоминания, но все-таки приятно, что можно выбирать, — улыбнулась Тереза более открыто и радостно. — А ты… нашел там что-нибудь ценное?

Как только Григорий начал рассказывать своей спутнице о том, что увидел при чтении ее воспоминаний, как чувство близкой беды снова вернулось к нему. Почему-то он ощутил дух Петера Франтишека, но ведь это было бессмысленно — ведь Франтишека больше не существовало, так ведь?

Тереза заметила его взволнованность.

— В чем дело? Ты нашел там что-то ужасное? Что?..

Григорий поднялся и дал ей знак молчать. Указал взглядом в сторону коридора и протянул Терезе руку. Тереза поняла его и сжала его руку.

Его усталость и ее слабость словно испарились. Воспользовавшись мгновенно усилившимися способностями, Григорий обследовал вагон за пределами купе.

Камердинер Франтишека Конрад стоял всего в несколько футах от купе. На его груди был медальон, заряженный энергией его покойного господина. В руке этот мерзкий свинорылый тип сжимал игольный пистолет.

Григорий не в силах был поверить в это, его охватило смятение, тем не менее он сумел установить, что на сей раз пистолет заряжен не заурядным снотворным средством, а смертельным ядом. Сознание Конрада, пусть и экранированное, излучало сильнейшую ненависть и жажду мести. Медальон — единственное, что получил верный слуга в наследство от Франтишека, — заслонял Конрада даже на таком близком расстоянии.

Николау отпустил руку Терезы, оттолкнул ее в глубь купе и, не обращая внимания на возмущенное выражение ее лица, схватил с полки плотно набитую подушку.

В следующее мгновение взгляд Терезы метнулся к двери, послышался ее крик:

— Григорий!

Николау поднял подушку, молясь о том, чтобы поспеть вовремя.

В купе влетел камердинер Франтишека — на удивление бесшумно и проворно для человека таких габаритов. Пистолет его был уже наготове, и Конрад, ничтоже сумняшеся, выстрелил.