Сквозь сон не мог понять, что это так назойливо пилит мозг, потом, поняв, долго искал телефон, параллельно сначала не врубаясь почему сплю в тачке, а потом вспоминая — валом, как снежный ком или даже лавина… Угар дискотеки, бутылка коньяка в руке, из горла, на двоих с этой, на Лифане… Как её звали-то?
Белый лист. Даже лица вспомнить не мог. А вот остальное…
Матерясь, зажмурился — сильно, до радужных пятен. Но разве это могло помочь забыть?
Это была какая-то подсобка, в которой мы с этой… незнакомкой едва уместились. На двери не оказалось замка, но опасность быть застигнутыми лишь подхлёстывала, раздирала животным инстинктом, вырубала остатки мозга… Это было похоже на смерть, только наоборот. Словно сорвавшись в бездну, ты в какой-то момент обнаруживаешь, что падение — это на самом деле полёт. И хочется упасть ещё ниже, чтобы воспарить надо всем. Не объяснить словами. И тогда-то было драйвово, но вот сейчас…
— Да. — Голос дал осечку, пришлось прокашляться. — Да!
— Данила Александрович, слава богу! Я вам прям обзвонилась уже…
Оторвал телефон от уха, глянул — домработница. Время — начало восьмого.
— Нина, если вы не можете попасть в дом, то я не на месте, я…
— Да я знаю! Знаю! Я же… Господи, Данила Александрович, беда-то какая…
В голову ударило парализующей паникой, сравнимой только с той, что обрушилась в тот миг, когда понял, почему не могу найти сына на территории промзоны.
— Мариночка…
— Что? — Заорал я. — Что?!
— Она вены порезала…
В реанимацию к ней естественно не пустили.
— Вы бы съездили пока домой, — часа через полтора моего сидения в коридоре, предложила медсестра. — Мы позвоним, когда можно будет.
— Нет, спасибо. Я здесь подожду.
— Ну и зря, — многозначительно хмыкнула она и скрылась в запретной для меня зоне.
И до меня дошло. Добрёл до туалета, обалдел со своего видка.
Умылся, набрал водилу, велел ехать домой за передачкой. Тут же набрал Нину, попросил собрать для меня мыльно-рыльное и чистую одежду. Через час, так и не выходя из больницы, уже почти был похож на человека. А к вечеру, когда меня, наконец, пустили в палату, даже протрезветь успел.
Замер в дверях. Маринка лежала на кровати с приподнятым изголовьем, бледная, руки вдоль тела, запястья забинтованы, глаза закрыты. Словно тень. За одну ночь. Ту самую, когда я, гад…