— Ну да

— Надеюсь вы не в разведчики готовитесь?

— Да нет. Для этого языки надо знать хорошо. Оперативная работа, но и она требует спецподготовки.

— Понятное дело. Офицерское звание дадут?

— Конечно.

— У нас на заводе из цеха ребят тоже приглашают, особенно после института, так что ничего удивительного. А Иришка успеет институт-то закончить? Ей ведь вот-вот диплом защищать?

— Конечно. Мы его уже почти написали и чертежи практически готовы.

— Это хорошо. Значит решил сменить профессию?

— Вроде того.

— Ну дай Бог, — и он налив наливки, сказал:

— Пока женщин нет, давай выпьем за то, чтобы звезды, падающие на погоны были за дела, а не за делишки.

— Я постараюсь.

— Во-во, ты уж постарайся. А то знаешь, как Островский говорил, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Мы чокнулись, в этот момент в комнату с подносами вошли Ирина с мамой.

— Мам, ты смотри, как всегда они без нас втихаря.

— Так ведь тут как раз оставалось только на две рюмки, вам бы все равно не хватило, — шутливо произнес Анатолий Сергеевич.

— Вот и надо было по пол рюмочки. Пили ли то хоть за нас, за женщин?

— Конечно, — произнес я. Однако по-моему лицу было видно, что они вряд ли поверили, и потому обе дружно рассмеялись.

Мы засиделись допоздна и домой вернулись почти в двенадцать. Родители уже спали. Только утром, я рассказал им, что мы с Ирой скоро уедем и где будем работать. Отец спокойно воспринял это известие, а вот мать, почему-то расстроилась, посчитав, что я напрасно решил идти работать в эту организацию, что работа там сложная, нервная, и вообще все это ни к чему. Я не стал переубеждать мать, а только сказал, что сделанного не вернешь, и что каждый сам выбирает, как ему жить и чем заниматься. Матери лишь пришлось с этим согласиться, но в душе она была явно огорчена моим решением и потому осталась при своем мнении.