Латифа неспешно прогуливалась по Саду, внимая старинным легендам, услышанным от вековых деревьев и смеясь над последними слухами и сплетнями, рассказанными легкомысленными, но очень романтичными цветами. Она очень любила этот Сад, и он отвечал ей взаимностью. Он с удовольствием делился с ней всеми своими секретами, а она умела так коснуться пальчиком молодых побегов, что они тут же начинали радостно звенеть, наливаясь сочной зеленью, от ее дыхания прекрасные цветы начинали благоухать и распускаться, желая ей понравиться, а птицы замирали от звука ее голоса, чтобы потом подхватить изящную, тончайшей красоты мелодию, и вторили ей, радуясь, что их пение пришлось по душе прекрасной Латифе.

Однако была тайна, о которой сад молчал, тайна, которая интересовала красавицу-эльфийку больше всего на свете. Вот уже много лет она пыталась разузнать, что же произошло здесь, в этом саду, среди ее любимых цветов и деревьев, о чем сейчас никто и ничто не может ей рассказать, или же просто не хочет, заставляя ее мучиться от любопытства, с которым она была уже не в силах совладать. В первое время она даже очень сердилась и обижалась на Сад, но он так грустил, понимая, что огорчает свою любимицу, что зелень листвы тут же начинала блекнуть, а цветы — чахнуть, удрученно склоняя до земли свои некогда яркие разноцветные бутоны.

Заметив это, Латифа раскаялась и принялась ухаживать за Садом с еще большей любовью, пообещав никогда больше на него не злиться, и мир был восстановлен. Но тайна так и осталась недоступной для любознательной эльфийки. Дабы не огорчать своих маленьких друзей, Латифа к этому вопросу более не возвращалась, а спросить больше было не у кого. И она решила подождать, пока время все расставит на свои места и прольет свет над неизвестностью, лишившей ее покоя вот уже на много лет. Но время, видимо, пока не пришло.

Она встряхнула прекрасными иссиня-черными локонами, отгоняя свою навязчивую идею. Птицам это очень понравилось — они тут же радостно защебетали, глядя, как туманная дымка тягостной задумчивости покидает тончайшие черты лица их любимой гостьи, а на ее изящных губах вновь начинает играть светлая улыбка. Латифа рассмеялась над простодушной, наивной радостью мелких пташек, отстегнула от пояса маленький расшитый мешочек, высыпала на ладонь несколько зерен и протянула им угощение, вызвав бурный восторг пернатых.

Покормив своих питомцев, она собралась уходить, даже приготовилась, по уже давно установившейся традиции, спеть своим друзьям прощальную песню, как вдруг затаилась, к чему-то прислушиваясь. Птицы, цветы и деревья тоже замерли, но уже через мгновение деревья восторженно зашелестели листвой, птицы запели торжественную песнь, а цветы все до одного распустились и потянулись головками в сторону, откуда сейчас должен был появиться их Повелитель. Сама Латифа, быстрым движением пристегнув мешочек к поясу, склонилась в церемониальном почтительном поклоне. Ее головы коснулась легкая рука, осеняя благословением и приказывая выпрямиться. Она подняла голову.

Перед ней стоял Владыка Илидор, Верховный Маг эльфийского народа, хозяин легендарных Изумрудных Чертог, в которых ей выпала великая честь гостить столько, сколько ей вздумается… и вовсе не из-за того, что ее отец, Талиэн, был министром Илидора, бывая здесь довольно часто — это ровным счетом ничего не значило.

Латифа когда-то была очень дружна с сыном Верховного Мага, молодым Эльстаном… Тогда она относилась к нему скорее как к доброму старшему брату, будучи еще слишком юной для того, чтобы ее светлые чувства окрашивались в романтические тона — и надо отдать должное сыну Владыки, он прекрасно это понимал. Он играл с ней в наивные детские игры, попутно развивая ее Дар. Он научил ее разговаривать с деревьями, цветами и птицами, он был ее Учителем магии, он разбудил в ней дремавшую Силу, сейчас позволяющую ей взращивать Сады и повелевать духами Лесов.

Но Эльстан покинул Чертоги уже много лет назад. Она не знала, что послужило тому причиной, но чувствовала, что с ее молодым господином произошло нечто непоправимое… Какое-то несчастье, о котором она тщетно силилась узнать у Сада… Иначе он не ушел бы, не попрощавшись с ней…

Владыка Илидор сказал, что его сын дал обет скитания и покинул дом на столько времени, сколько прикажет ему судьба. Возможно, навсегда. И попросил ее никогда более не возвращаться к этой теме. Тогда Латифа в первый раз увидела в бездонных глазах вечного Владыки Илидора, пришедшего на Элантиду вместе с богами, жгучую, невыносимую боль, от которой разрывалось сердце, и поклялась никогда не тревожить и не огорчать Владыку.

Однако это не помешало стать ей частой гостьей в Чертогах — оказалось, что так ухаживать за Садом, как она, не может никто — Сад ее полюбил и всегда тосковал без своей подруги и хранительницы, с трудом слушаясь других садовников и мгновенно расцветая при звуке ее легких шагов и переливах серебристого голоса. Заметив это, Илидор сам попросил ее бывать здесь, за что она была ему безмерно благодарна.

Сейчас Владыка был задумчив. Настолько даже, что явно не ожидал ее здесь увидеть. Она с удивлением заметила, что обычно спокойное выражение абсолютной уверенности покинула лицо Илидора, что было ему крайне не свойственно. Ей всегда казалось, что ничто на свете не способно сломить или даже пошатнуть могучий дух Владыки, существовавшего в ее понятии от начала времен. Илидор был для нее светом, воплощенной Силой.