–
Мои родители терпеливо сидели с миссис Хадсон у подножия дерева, пока она оплакивала Курта.
– Почему бы тебе не отвести маму домой и не уложить ее в постель? Я займусь… этим. – Я махнула рукой в сторону тела.
Он кивнул.
– Ты уверена?
Иногда в отношениях наступали времена, когда один человек страдал больше, чем другой; это была одна из тех ситуаций. Сойеру поможет, если я разберусь с этим.
– Да.
Сойер пошел к дереву, и мои родители подались назад, чтобы уступить ему место. Его мать подняла голову, посмотрела в глаза сына, полные слез, и заплакала навзрыд.
– Его нет, – завыла она.
У меня заболело в груди, пока я наблюдала, как Сойер наклонился и положил руку маме на спину, а вторую на грудь отца. Лицо Курта было прикрыто пиджаком, но разобрать, где находилась его грудная клетка, было возможно.
– Он теперь с бабушкой и дедушкой. – Сойер нагнулся и прошептал на ухо отцу что-то, чего никто, кроме него, не мог слышать, затем он поднял маму на руки, будто она была сделана из стекла. Она вцепилась в него, рыдая, и я подумала, что, может, им потребуется дать ей какие-нибудь лекарства. Такое горе опустошало душу.
Моя мама и я вытирали глаза, смотря, как они уходят, а затем я подозвала Юджина.
Мне пришлось откашляться несколько раз, прежде чем я смогла говорить так, чтобы мой голос не срывался.
– У него было завещание? Желание быть кремированным или похороненным? – спросила я.
Громила Юджин выглядел абсолютно сломленным; взгляд его опустел, но он все равно оставался сильным.
– Да. Он хотел, чтобы его похоронили. На семейном кладбище.
Я кивнула.
– Можешь договориться с похоронным бюро, чтобы они подготовили его тело для погребения? Его личные вещи отправить Сойеру?
Нам нужно распланировать похороны, но с этим мы могли разобраться завтра.
Он кивнул в ответ.