– Делали такой уже, ничего хорошего не получилось, – тут же потеряв интерес, расслабился Петр.
– И все же я настаиваю на том, что такой снаряд много лучше, его надо было только довести до ума, – гнул я свою линию.
– Нет, не верю. Разве что сам увижу оный снаряд, вот тогда и поговорим об этом…
Главное – не дать собеседнику заскучать и совсем «закостенеть», необходимо постоянно подогревать его любопытство, а уж с Петром сие вдвойне необходимо.
– А еще можно для удобства сделать мешочки под порох с единичным зарядом, дабы не тратить время на измерение нужного количества…
– А ведь точно! Так много удобнее, и скорострельность повысится! – согласился царь, возбужденно встав со своего места.
– Именно так, батюшка. Но это не все. Я хотел бы спросить тебя: на каком расстоянии картечь может поразить врага?
– Не больше сотни саженей, сын. Мало, конечно. Бывает, только по одному выстрелу пушки дать успевают, ежели на них кавалерия наскочит, – немного грустно ответил государь. – Зато сразу целые капральства из строя выбывают!
– А что, если я предложу тебе, отец, способ поражать врага картечью не на сто саженей, а на триста? – слегка прищурив глаза, спросил я Петра.
– Зело благодарен буду тебе, сын!
– Только для этого мне надо еще пару проб сделать и кое-что рассчитать, батюшка, – добавил я тут же. – Не успел к твоему приезду все, что хотел сделать…
– Ничего, главное, что за ум взялся…
Следующая пара часов ушла на то, чтобы обсудить устройство снаряда с картечью, а также затронули и артиллерию как таковую, разбирая по полочкам насущные вопросы и проблемы.
Наконец очередь дошла до действительно важного прожекта…
– …Такого быть не может! – возмутился царь.
– Может, батюшка, – продолжал я настаивать на своем.
– То, что про новую пороховую смесь вызнал, хвалю и одобряю! Должен признать: про нарезные пушки – это тоже необычно! Столь необычно, что я прикажу изготовить парочку таких и проверить твои слова, сын. Но вот в то, что ты говоришь, не верю!
– А почему не веришь, отец?
– Да потому что быть такого не может, чтобы фузилер делал
Прежний я вздрогнул бы и согнулся, теперь же встретил возмущение отца легкой, но почтительной улыбкой.