Наконец в голове возникают разрозненные картины недавних событий…
Черный небосвод прорезают десятки голубых молний. Мой экспресс несется в ночи. Вокруг поезда бушует разъяренная стихия. Я сижу в купе, устало наблюдая за очередной вспышкой молнии, распоровшей темную завесу, хлещущую идущий поезд. Вот уже пара часов, как мне не удается заснуть, с самого начала этой грозы. Говорят, что одиночество – плохой советчик, особенно в такие минуты. Быть может, если бы я ехал в купе не один, то не совершил бы этого нелепого, глупого поступка?
Я одеваюсь и выхожу в тамбур, для того чтобы поближе посмотреть на разбушевавшуюся стихию. Когда-то давным-давно я любил смотреть на ярость стихии, на завораживающие росчерки молний, на клонящиеся к земле верхушки берез, горизонтально падающие капли ледяной воды. Да, давно это было. Так почему бы вновь не вспомнить то чувство трепета перед мощью природы?
Свежая прохлада ворвалась в затхлую железную коробку, несущуюся неведомо куда и зачем.
– Хорошо-то как!
Делаю глубокий вдох, закрываю за собой дверь в вагон.
Белые рваные линии молний появились особенно близко, ослепив меня на пару секунд. По лицу стегнули холодные капли дождя. Проморгавшись, я увидел перед собой шипящий ярко-оранжевый клубок электрического разряда. Замерев в полуметре от моего носа, он медленно закружился вокруг своей оси.
– Ничего себе апельсинчик, – изумленно выдохнул я, глядя на первую в своей жизни шаровую молнию.
Вспышка! Сознание медленно меркнет…
Глава 1
Февраль 1707 года от Р. Х.
Дорога Москва – Суздаль
Где-то за стеной завывает зимняя вьюга, мириады яростных льдинок бьются в ставни. Пара лучин горит неровным от сквозняка пламенем. Ветхая крыша поскрипывает от силы стихии.
«Где это я? Помню, что на поезде ехал, но не останавливался в таких лачугах…»
Вокруг легкий полумрак, одна из лучин уже потухла. Красное пятнышко на фоне угла медленно меркло. В недоумении продолжаю осмотр комнаты. Топчан с соломой подо мной, кривенький стол с парой мисок неясной формы да лавка посередине комнаты. В стене небольшая выемка, видимо, для окна – мелкого, чуть больше ладони.
«Вот черт! Где же я? Ну не в деревне же! Да и шум этот достал уже! Завывает как зимой, а ехал я в июле. Чертовщина, япона мама».
Так и не определив, что происходит, решаю обследовать комнату лично, а там, глядишь, и вовсе выйти из нее. Стоило выбраться из-под одеяла, роль которого выполняли лоскуты серых шкур, сшитых в один кусок, мигом стало зябко, полчища мурашей в один миг пробежали по спине. Чуть ниже – странное чувство свободы. Нижнего белья нет…
Рядом с кроватью никакой верхней одежды не обнаружил. Обследовать комнату нагишом не хочется. Лучше подожду появления хозяев, глядишь, и остальное все прояснится.
А время шло, никто не появлялся. Никаких шумов, кроме завывания ветра за бревенчатой стеной, не слышно.
Под аккомпанемент природы повторно задремал, не дождался хозяев дома.