Хэннен кивнул.
— Сколько миллионов уже мертвы, Ганс?
— Не знаю, сэр. Я бы не беспокоился…
— Не опекайте меня, — неожиданно закричал Президент так громко, что даже суровый капитан ВВС подскочил. — Я задал вам вопрос и жду на него ответа: точную оценку, прикидку, все, что угодно! Вы слушали донесения. Скажите мне!
— В северном полушарии, — начал, дрожа, Министр Обороны, его железное лицо стало расплываться, как дешевая пластмасса. — Я бы оценил…
Между тремястами и пятьюстами пятьюдесятью. Миллионов.
Глаза Президента закрылись.
— А сколько умрут за неделю, считая с сегодняшнего дня? За месяц? За шесть месяцев?
— Возможно…
Еще двести миллионов за следующий месяц, от ран и радиации. А после этого…
Никто, кроме Бога, не знает.
— Бога, — повторил Президент. Слеза пробилась и скатилась по щеке. — Бог сейчас смотрит на меня, Ганс. Я чувствую, что он смотрит на меня. Он знает, что я погубил мир. Я… Я погубил мир.
Он закрыл лицо руками и застонал. Америка пропала, — подумал он. Исчезла. — О, — всхлипнул он. — О…
Нет!
— Думаю, что пора, сэр. — Голос Хэннена был почти нежным.
Президент поднял глаза. Его мокрые остекленевшие глаза повернулись к черному чемоданчику через проход. Он отвел снова взгляд и стал смотреть наружу. «Как много людей могло остаться в живых после такого опустошения?» — мучил его вопрос. Нет, лучше было спросить: «Как много людей хотели бы после этого остаться в живых?» Потому что в своих докладах и исследованиях на военную тему ему было ясно одно: сотни миллионов погибших в первые часы будут счастливцами. Это те, кто останутся в живых, будут страдать от тысяч видов проклятия.
Я все еще Президент Соединенных Штатов, — сказал он себе. Да. И мне все еще остается принять еще одно бесповоротное решение.
Лайнер задрожал, как будто ехал по булыжной мостовой. На несколько секунд он зарылся в черные облака и во тьме свет вспышек и шаровых молний врывался в окна. Потом он переменил курс и продолжил кружение, уклоняясь от черных столбов.
Он подумал о жене и сыне. Пропали. Подумал о Вашингтоне и Белом Доме. Пропали. О Нью-Йорк-Сити и Бостоне. Пропали. Подумал о лесах и шоссейных дорогах на земле под собой, подумал о лугах и прериях и пляжах. Пропало, все пропало.
— Давайте, давайте все же приступим.