Глава 11

Лаура прервала работу около шести, когда тень листвы за окном начала растворяться в сумраке. Глаза устали вглядываться в краски, рука устала держать кисть, голова устала думать о том, что рука отказывается повиноваться. Лаура бросила кисть в растворитель, очистила ее от краски – не привыкла оставлять за собой беспорядок – и отправилась на кухню. Дети уже ждали. Эрин развалилась на диване с телефонной трубкой в руке, Реб сидел за столом и читал. Они напомнили Лауре коров, которые, повинуясь внутреннему голосу, собираются у ворот и ждут прихода хозяина.

Реб потерял интерес к книге, как только мать вошла в кухню. Он пересел к рабочему столу на директорский табурет и стал наблюдать, как Лаура снимает шкурку с острых итальянских колбасок и обжаривает их на сковороде с длинной ручкой. Она добавила в колбасу соуса для спагетти и немного специй и зажгла огонь под стальной кастрюлей на дальней конфорке. Эрин продолжала болтать по телефону, прикрывая ладонью рот, чтобы домашние ее не услышали. Она хихикала и закатывала глаза к потолку. У Лауры потеплело на душе при виде детей. Какие они уже взрослые! Через три года Эрин уедет поступать в университет, а еще через шесть и Реб покинет этот дом. Лауру кольнуло чувство вины. Может, и правда нужно было подождать с живописью, пока они не вырастут? Что она упускает, когда сидит взаперти в своей студии, а они возвращаются из школы домой? Они уже доросли до того возраста, когда дети, как правило, не беспокоят родителей. Раньше они приходили к Лауре с вопросами, как только звонил телефон, но после бесчисленных увещеваний оставили эту привычку. Просто им хотелось внимания, и они никак не могли взять в толк, почему им нельзя отрывать мать от работы, а любому позвонившему по телефону – можно.

– Треплется с новичком из школы – Эриком каким-то, – объяснил Реб поведение Эрин. – Он еще не знает, какая она балда. – Он положил кулаки на стол, уперся в них подбородком и посмотрел на мать. На его плече примостился попугай и время от времени умиротворенно посвистывал.

– Двенадцать минут, Реб, – скомандовала Лаура, сломав пополам пучок макарон и бросив их в кипящую воду. – Перед едой посади Бисквита в клетку. Эта птица антисанитарна.

Реб установил «касио» на двенадцать минут и нажал на кнопку. Он понаблюдал, как мелькают цифры, отсчитывая назад время, потом снова переключился на мать, которая сдабривала томатный соус креольской приправой.

– Должно получиться просто здор-рово, – сказала Лаура, растягивая последнее слово, как тянучку.

– Ма, знаешь что?

– Нет, пока ты не сказал.

– Почему меня преследуют?

– Потому что ты хорошенький. Тебя беспокоят юные поклонницы?

– Когда я садился в понедельник в автобус, на другой стороне улицы стоял фургон водопроводчика, а когда я вышел из школы, он ехал за автобусом до самого дома. – Мальчик вытянул руку, и попутай перешел к нему на палец. Реб поднес птицу к лицу, и та легонько клюнула его в губу. – Птичка целуется, – сказал он.

– Замечательно, – рассеянно произнесла Лаура.

– И он еще долго стоял перед домом миссис Уолтерс.

– Кто?

– Водопроводчик в фургоне с трубами наверху.

– Наверное, это был другой фургон, Реб. У некоторых компаний по несколько одинаковых машин. Эрин, слезай с телефона и садись за стол.