– Шейенны зовут его “Летучая мышь”. Отсюда не видно, но вблизи он очень внушительный. Здоровенный. Вы и не представляете: сплошные мускулы, морда как у статуи. Я его узнал по перьям. Они особенные. Такие перья надо заслужить.

– Не слышал о нем.

– Слышали, слышали, и не раз. Вы еще назвали его “Римский нос”.

– О Господи!

Даже Календар о нем слышал. Это был тот самый индеец, с которым все советовали ему ни при каких обстоятельствах не связываться; белые знали его по широкому крючковатому носу, который, должно быть, и напомнил разведчику о статуях. О нем ходили леденящие кровь истории. О том, как он рубит людей на части, потрошит, уродует так, что они уже и на людей не похожи. Он никогда не сдается. Если он вступает в сражение, то не прекратит его, пока противник не будет уничтожен. Пока проигрывали всегда белые.

– Боже, ну мы и влипли, – со стоном произнес майор. Обеими руками он вытащил из-под себя раненую ногу, на которой лежал. – Пусть трое солдат отправятся и залягут в той длинной траве у оконечности острова. – Он огляделся. – Вот вы трое, идите.

Календар не сразу сообразил, что майор смотрит на него, на его соседа и на Райерсона. Они переглянулись между собой, потом посмотрели на майора. Его сосед открыл рот.

– Я хочу, чтобы вы посмотрели на убитых, – продолжал майор. – И убедились, что они мертвы. Когда начнется наступление, наверняка окажется, что половина из них притворяются. Они начнут ползти к нам, и я хочу, чтобы их остановили. Здесь людей достаточно. – Он отправил еще троих солдат на другой конец острова и снова повернулся к ним. – Ну, чего вы ждете?

Они еще секунду смотрели на него, затем переглянулись, посмотрели вперед, потом снова друг на друга, схватили ружья и медленно поползли. Календар заторопился, пролезая под лошадью. Потом снова пополз медленно, уже оказавшись в пампасской траве, высокой, коричневой, с полосками на концах. Она была сухая, острая и трещала, когда он двигался сквозь нее. Звон у него в ушах уменьшился, и он слышал, как рядом ползут другой солдат и Райерсон. Он чувствовал, как бьется сердце в его прижатой к земле груди. Там, где трава кончилась, грунтовой берег покато сходил к реке. Он видел индейцев – одни лежали вниз лицом в мелкой воде, другие на песке, лицом вверх. Он немного отполз назад, так, чтобы перед ним была линия травы, сквозь которую он мог смотреть. Запах здесь был таким же, как в сарае у его отца.

Он перестал об этом думать, рассматривая лежащих индейцев. Ему хотелось заговорить, обратиться к Райерсону, но он знал, что нельзя. Если кто-то из них жив, они услышат голоса и проявят большую осторожность. Потом он перевел взгляд на линию индейцев на холме.

И замигал в растерянности. Их там не было. Они уже начали спускаться. В те несколько минут, что он рассматривал реку, они уже ускакали достаточно далеко, а он, должно быть, еще плохо слышал, потому что, хотя лошади мчались галопом, а индейцы размахивали руками, раскрывали рты, видимо, громко крича, он ничего не слышал. Он посмотрел на “Летучую мышь” – самого крупного индейца, у которого на голове развевались перья, он возглавлял атаку, вскидывая ружье над головой, и размахивал им так легко, как будто это было перышко. Потом Календар почувствовал, будто что-то происходит на берегу реки, и он быстро перевел взгляд на убитых.

Ничего. По крайней мере, ему так показалось. Он переводил взгляд с них на линию наступавших индейцев, потом снова на тела вдоль реки. Руки его сжимали ружье.

Некоторые солдаты позади него начали стрелять.

– Нет! – смутно расслышал он голос майора. – Только по моей команде! Убедитесь, что ружья заряжены. Стрелять залпами!

Выстрелы прекратились.

Потом начали стрелять индейцы, сначала несколько человек, потом, по мере приближения, к ним присоединились все остальные.

Один солдат, не удержавшись, выстрелил.

– Только по моей команде! – снова крикнул майор. – Помните, что я сказал! Залпами!

Индейцы, казалось, были совсем рядом. Календару не верилось, что майор подпускает их так близко. Когда же прозвучит приказ? Теперь стали видны их животы, их зубы, и он крепче стиснул ружье, держа палец на курке. А они под топот копыт стреляли – с семидесяти ярдов, потом с пятидесяти.

– Пли! – крикнул майор.