Насколько он понимал, лагерь располагался на этой стороне города. Солдаты, возвращавшиеся из увольнения, вышли из поезда, свернули налево и потащили свои вещмешки к веренице длинных и узких деревянных домов, похожих на казармы, позади которых слышалось ржание лошадей. Он дошел до дальнего края перрона и увидел флаг и указатель: “Лагерь Фарлонг”. Из приземистой развалюхи вышли два офицера, и он понял, что не ошибся. Теперь солнце, стоявшее низко над железнодорожным полотном, светило ему в глаза, но небо по-прежнему оставалось белым и мутным. Его толстая шерстяная рубашка прилипла к потной груди. Он повернулся лицом к поезду; звук паровоза стал тише, вагоны медленно двигались, и, наконец, мимо промелькнул последний. Наверное, здесь такое солнце. Но другая сторона города ничем не отличалась от этой – дома-развалюхи, несколько двухэтажных строений, похожих на гостиницы, среди которых вроде бы магазин и почта; такие же твердые каменистые улицы. Но как только солнце окрасило городские строения в коричневатый цвет, все стало выглядеть по-другому. Как будто на фотографии. Он увидел, как двое людей в мешковатых костюмах завернули за угол, услышал пыхтение автомобиля, двигавшегося с севера, подошел к краю платформы и стал смотреть в направлении, откуда, шел звук. Но ничего не рассмотрел, хотя дорога была совершенно прямой и он видел дальнюю окраину города. Пять кварталов. Воды в канаве нет. И вообще ничего нет.
Глава 5
Скорее всего, сержант все время смотрел на него в запыленное окно станции. Теперь он услышал сухой скрип двери за спиной и, повернувшись, увидел его в дверном проеме: приземистый, широко костный, с открытым лицом; закатанные рукава просторной рубашки оливкового цвета и заправленные в башмаки брюки. Он наверняка брился, но при такой пылище и ветре его лицо казалось небритым.
Он встал по стойке смирно и отдал честь.
– Как ваша фамилия?
– Прентис, – ответил он.
– Прентис, сержант. Не нужно отдавать честь. Дайте-ка взглянуть на ваши документы.
Он порылся в вещмешке и достал бумаги.
– А где остальные?
– Не понял.
– Остальные. Мы просили десять человек, нам дали троих. Так где же еще двое?
– Я не знаю.
– Так, значит, вы из Огайо? Девятнадцать лет, в армии шесть недель, и вас определили в кавалерию. – Он замолчал и покачал головой. – Не знаю, куда мы катимся. Ну, так что скажете о них?
– Не понимаю.
– Лошади. Как насчет лошадей? Какой они породы?
– А-а, понятно. Вы об этом.
– Вот именно, об этом. Ну, так что скажете? Вы теперь кавалерист, так докажите это. Какие лошади…
– Помесь аравийских и квартеронов. Сержант заморгал, а затем продолжил:
– Ну, а седла?
– Усовершенствованный Мак Клеллан.