— Да, гхм? — насторожился Брежнев. — Что, много чего натворил?

— Ещё, как много, — печально подтвердил министр. — Боюсь, придется к высшей мере приговаривать. Если он, конечно, до этого доживёт.

— Это ещё почему? — насупил лохматые брови генсек.

— Я сейчас всё объясню, Леонид Ильич, — пообещал Щелоков, — Но сперва скажите, как вы себя чувствуете?

— Что, хм, плохо выгляжу? — печально усмехнулся Леонид Ильич. — Или Юрка такого наворотил, что сердце прихватить может?

— Может, — признал министр. — Наворотил он, действительно, много чего. Но и вы сейчас очень уставшим выглядите. Как будто не выспались.

— А как тут выспишься, — вздохнул Брежнев. — Эти, гм, таблетки чертовы. Не лечат, а калечат. Что спал, что не спал. Будто, хм, проваливаешься в черную бездонную пропасть. Даже просыпаюсь уставшим.

— Это вы, кстати, правильно заметили, Леонид Ильич. Действительно, калечат. И у меня есть, что по этому поводу сказать. Но потом.

— Да? А что имеется какая-то, ммм, информация? — на мгновение генсек преобразился, выпав из полусонного состояния. Взгляд из-под лохматых кустистых бровей стал бритвенно острым, лицо напряглось, морщины разгладились. Сквозь облик старого, больного и немощного Брежнева проглянул прежний Леонид Ильич, энергичный, собранный и преуспевший в аппаратных интригах.

— Имеется, — подтвердил Щелоков. — Но об этом немного позже. Сначала ответьте всё-таки на мой вопрос. Как сердце, Леонид Ильич? Не беспокоит?

— Хм, беспокоит, — признался Брежнев. — Но в последнее время, не так сильно как раньше.

— Понятно, — Щелоков на секунду задумался, и продолжил. — Леонид Ильич, я должен вам сообщить очень важную информацию.

— Ну так, хм, сообщай, — разрешил генсек.

— Только не волнуйтесь, пожалуйста, выслушайте меня спокойно и до конца.

— Когда ты, гм, гм, так говоришь, я уже волнуюсь, — недовольно пробурчал Брежнев, медленно опускаясь на кресло. — Что там у тебя?

— Сначала попросите срочно приехать на дачу, Семена Кузьмича Цвигуна. Пусть тоже ознакомится с представленными мной документами.

— А почему не Цинева? — хитро прищурился Брежнев. — Ты же вроде с ним в хороших отношениях?

— В хороших, — признал Щелоков. — Но в данном случае, лучше разговаривать именно с Цвигуном. Я в процессе рассказа, поясню, почему.

— Хм, — Брежнев окинул оценивающим взглядом своего старого друга и на несколько секунд замер, размышляя.

— Хорошо, Николай Анисимович, давай рассказывай, что там у тебя.