— Случайно, не стационарный?

— Да. Точно. Так и называли один раз. А ещё там, — она неопределенно махнула рукой, — есть какое-то искажение, но я не знаю, что это такое.

— А самый главный у вас тут кто? Про него что-нибудь известно?

— Я видела его. Сияющий рыцарь. Он добрый. Он принёс много еды. Сперва тут другой хозяин был. Но рыцарь восстал и убил его. И мы стали жить лучше.

Я вздохнул. Люди при мне готовили суп из мышей. Их держат как скот. Никакого уважения. Они терпят постоянные издевательства и унижения и даже слово не могут поперёк вставить. Если это «лучше», то не представляю, что было до этого.

Стоит признать, я ведь не видел тех ужасов, что творились в первое время, потому что обитал в своей глуши, где на десятки километров вокруг была только одна деревушка. В городах люди погибали сотнями тысяч. Те, кто умудрился выжить под ударами монстров, потом умирали от холода и вирусов, после — от голода и всяких разбойничьих шаек.

Сдается, этой девчонке досталось поболее моего, а ведь она не сможет переродиться и таким образом залечить какое-нибудь ранение. Медицина сейчас откатилась чуть ли не на уровень средневековья, и даже обыкновенная простуда при постоянном недоедании и антисанитарии может скосить целые поселения.

— У вас хотя бы лекарства есть? Бинты там всякие и таблетки.

— Да. Рыцарь принёс.

— Как он выглядел?

По описанию понял, что она говорит об Андрее. Шрамированный предстал для меня в новом свете. Признаться, крайне неожиданно. Человек, который при тех нравах, которые царили до прихода системы, без лишних эмоций отрезал ногу молодому и преуспевающему парню (думаю, там за его плечами целое кладбище), не может быть нормальной личностью. Хотя многие психопаты, особенно из тех, кто располагал неплохими средствами, тоже жертвовали на благотворительность и устраивали банкеты, на которых мог присутствовать любой желающий, так что это не показатель. Социопаты же жаждут признания и обожания, а запудрить мозги обывателям — дело нехитрое. Вон та же Айгыз положительно отзывается об Андрее, хотя жизнь у неё не сахар.

— Ты знаешь избранного по прозвищу Ворон? — я развернул шоколадку и протянул сладость девчонке. Слегка улыбнулся, когда увидел, как у неё засияли глаза. Обычный ребёнок… И ведь никто ничего против не сказал, когда она кричала в грузовике, а ведь многие игроки слышали. Стиснул руку в кулак — плитка раскрошилась. Нет, с местным отребьем мне явно не по пути. Это гадючье гнездо нужно выкосить без всякой жалости.

— Д-д-да, — Айгыз испугалась и немного отодвинулась от меня. — Про него разные слухи ходят. Он…

Договорить она не успела. Я увидел, как на пальцах Омара собирается светящееся завихрение. Черт! Всё-таки у него имеется нечто такое, что блокирует парализацию. А раз собирается атаковать, то разобрался, что произошло. В живых его точно нельзя оставлять, а мои приготовления с кровью, бутылками и трофейной резинкой были излишними.

Я успел первым. Без лишних движений обдал урода электрическим потоком. Воздействие молний снова погасило сознание человека, но надолго ли — непонятно. Воздух наполнился запахом озона. Легкий треск эхом прокатился по комнате.

— Что это было?

— Фольга шуршит, — сказал я, протягивая сломанную шоколадку. Сам в этот момент разворачивал аукцион. Спрятать свой артефакт фиксации от чужих глаз — дело хорошее. Но кто сказал, что нельзя сделать это же с тем местом, где располагается чужой? Если это поселение придерживается такого же принципа, что и Авалон, то на точках возрождения будут присутствовать бойцы охранения, чье внимание до поры до времени лучше не привлекать. — Так что с Вороном?

— Я его не видела, но его все боятся, потому нас и не трогают другие.

— Какие другие?

— Я слышала, что тут много разных избранных. Одни плохие. Они называют себя Сынами Арии. Они ездят на страшных машинах, ходят в куртках из человеческой кожи и носят бусы из наших зубов.