Через пять минут ник Херкулеса мигнул. В интерфейсе появился конверт. Нажал на него:

«Земеля, не знаю как, но ты рассмешил этого мрачного типа. Веришь-нет, но он загоготал чаечкой. Серьезно! Думал, что он не умеет смеяться. Смысла я нихера не понял, а рассказывать он отказался. Ну и спрашивает, что тебе надо».

«Скрытый класс. Что ты можешь о нём рассказать?» — набрал я в интерфейсе. Прислушался к себе — интуиция молчала. Игра посчитала, что это позволительная информация. Вот и славно. Нажал «отправить».

«Сказал, что даже если шанс один на миллион, рискуй. Удачи».

Пользователь добавил вас в черный список.

Эммм. Не понял. И за что меня так?

— Администратор! — крикнул я в пустоту. — У меня есть несколько вопросов.

— Слушаю, — раздался ответ со спины.

— Есть какие-нибудь ограничения? — спросил я, повернувшись к существу. — Что я должен знать или сделать, если соглашусь на твоё предложение?

— Тебе придется отложить разрушение алтаря. Чтобы не рисковать, рекомендую покинуть данж.

— Надолго?

— Не больше четырех дней. Система тебя оповестит.

— Для чего? — я еле удержался, чтобы не сплюнуть. Ну что за дела? Снова придется ждать? Знаю, что для меня это некритично, но всё равно неприятно. Пока что мне хватает сил, чтобы справляться с монстрами. Вот только вдруг за это время твари ещё больше усилятся? У меня ведь и возрождений осталось не так много. Убьют несколько раз, и моя игра подойдет к концу. Хотя чего это я? Вон у того же Михалыча обитает один из старичков, который даже инициализацию не прошел, и ничего: жив и здоров.

— Таковы правила. Вижу, ты принял решение.

— Да, — подтвердил я. И всё-таки следовало уточнить один момент. — Но так и не понял, для чего избавляться от хаотической интуиции. Как она нарушает равновесие? Что с того, что я периодически смогу отгадывать один правильный предмет из тысячи?

— Если узнаешь, ты никогда не выйдешь из этого данжа.

— Потому что не смогу отказаться от неё? — догадался я. — И ты меня здесь запрешь?

— Верно.

— Раз такое дело, то будем считать, что счастье в неведенье, — я развел руками. — И снова мне не дают никакого выбора. И не говори, что выбор есть всегда.

— Он есть.